Архив автора: Дарья Константинова

Об авторе Дарья Константинова

Здравствуйте. Я Дарья Константинова, я практикующий психолог города Санкт-Петербурга. Я являюсь последователем экзистенциально-гуманистического направления. Также мне близки методы когнитивно-аффективной школы (работа с чувствами), процессуальной работы, юнгианского анализа. Буду рада оказать вам помощь и поддержку при решении трудных жизненных вопросов.

   HYGGE LIFE – Идеи для дома, для души

Идея № 1: создать уютный уголок

Особое место только для вас, где вы можете на некоторое время спрятаться и почувствовать себя “в домике”. Некоторые люди могут называть это местом силы. В идеале в эркере должен быть широкий подоконник, застеленный одеялами (или оленьими шкурами), заваленный подушками, и уютный торшер рядом с ним. Вы можете отправиться туда после долгого рабочего дня, с чаем и хорошей книгой.

Кстати, в Дании о существовании таких уголков обязательно упоминается при продаже или аренде квартир. Иногда это становится решающим в выборе.

Идея № 2: природные материалы в доме

Растения / букеты цветов / изящная икебана / деревянная мебель / природная цветовая гамма

Почему мы так любим Новый год? Потому что символ Нового года – елка  – маленькая частичка природы, которая оказывается у нас дома. Датчане не ограничиваются зимними каникулами, чтобы поставить в своей квартире или доме косочек нетронутого леса, природных богатств. Осенние листья, летние букеты полевых цветов, осенние шишки и ветки.  Что вы чувствуете прямо сейчас, когда мы говорим об этом? Уже от этих названий, не знаю, как у вас, но у меня возникает ощущение тепла, уюта, и я даже начинаю чувствовать запах леса.

Все эти простые вещи, связанные с живой природой, могут быть с успехом интегрированы в наши дома так, что наши жилища станут еще уютнее и теплее.

Близость к природе может проявляется и в мебели: в ее ткани, в используемых строительных материалах, в цветовой гамме.

Например, если это диван, необходимо использовать спокойный оттенок: молочный, оливковый, песочный, кирпичный.

Если у вас есть журнальный столик, он может быть сделан из дерева, отделан кожей или стилизован под мрамор. Но лично я предпочитаю теплые материалы. Дерево особенно радует!

Идея № 3:  греться у камина

💫

А если в наших квартирах нет камина? Да-да, вы не ошиблись! Можно греться даже у ненастоящего камина, например, у био-камина.

Но если говорить о традициях Дании, той страны, в которой впервые появилось само понятие Хюгге, в 3 из 10 домов Дании есть камины или дровяные печи. Почему?

Как считают датчане, это не только самый выгодный вариант отопления зимой, но самое главное, камин – это главный секрет Хюгге.

Ведь камин – самая удивительная вещь в мире, которая дарит нам тепло – душевное и физическое, покой, безмятежность, возможность отдохнуть от дел, от шума и суеты, восстановиться от напряжения, возникшего за день.

Конечно, камин – это не только предмет роскоши, но также – вещь для души. Мне кажется, когда мы смотрим на огонь, мы словно погружаемся в другое измерение, мы мечтаем, или наоборот, вспоминаем что-то. Или оказывамся прямо в этом моменте, в здесь и сейчас.

И помните, подойдет и био-камин, и другие его вариации, вплоть до потрескивающего огонька, включенного через ютюб.

Такие забавные фотографии, на которых торчат ушками ноги, не находите? Только смотрю, а уже хочется идти за чашечкой какао. Кстати, которого у меня нет. А вы знаете хороший рецепт какао? Поделитесь, пожалуйста.

Идея № 4:  винтажные вещи в доме

Винтаж – это не обязательно мебель и старинные вещи, купленные как антиквариат.

Винтажные вещи, также – это предметы, которые имеют важное значение как память о прошлом семьи и в целом, о прошлом. Старая лампа, унаследованная от бабушки, фотографии в рамочке, даже билеты в Дисней Лэнд и воспоминания о поездке в Японию, афиши, сухоцветы лаванды, привезенные с Крыма.

Такие предметы очень важны для создания по-настоящему удивительного и уютного дома, они делают его атмосферным, уникальным и интересным.

Только вы знаете историю этой вещи, только вы.
Вы и создатель, и наблюдатель того, как вещь приобретает историю, прошла с вами определенный путь или наоброт встретилась в значимый период вашей жизни. Или же просто! Свидетельство приятных событий.

схема-терапия

Схема-терапия в ЛЕЧЕНИИ ПАЦИЕНТОВ С ПОГРАНИЧНЫМ РАССТРОЙСТВОМ ЛИЧНОСТИ

ЛЕЧЕНИЕ ПАЦИЕНТОВ С ПОГРАНИЧНЫМ РАССТРОЙСТВОМ ЛИЧНОСТИ

Подход к лечению

Некоторые специалисты по психическому здоровью склонны рассматривать паци­ентов с ПРЛ в негативном ключе и говорить о них в уничижительной форме. Этих пациентов нередко считают манипулирующими, эгоистичными людьми. Такое отно­шение к пациентам с ПРЛ препятствует их эффективному лечению. Как только пси­хотерапевт начинает воспринимать пациента в негативном ключе, он начинает вопло­щать в себе один из дисфункциональных режимов пациента. Часто психотерапевт становится Наказывающим родителем, озлобленным на пациента, критикующим и отвергающим. Излишне говорить, что это оказывает разрушительное воздействие на пациента. Вместо того чтобы выстроить режим Здорового взрослого и излечить его Покинутого ребенка, психотерапевт еще больше усиливает у пациента режим Наказы­вающего родителя.

Работа с пациентами с ПРЛ представляет собой бурный и интенсивный процесс. Часто срабатывают собственные схемы психотерапевта. Далее в этой главе мы обсу­дим, каким образом психотерапевты могут работать со своими схемами при лечении пациентов с ПРЛ.

Пациент с ПРЛ как уязвимый ребенок

На наш взгляд, наиболее конструктивно воспринимать пациентов с ПРЛ как уяз­вимых детей. Они могут выглядеть, как взрослые, но психологически они покинутые дети, которые ищут своих родителей. Они ведут себя ненадлежащим образом, потому что отчаялись, а не потому, что эгоистичны: они needy, not greedy (“нуждающиеся, но не жадные” — англ.). Они делают то, что делают все маленькие дети, когда у них ни­кого нет, кто бы мог заботиться о них или обеспечивать безопасность. Большинство пациентов с ПРЛ в детстве были одинокими и подвергались плохому обращению. Не было никого, кто бы их утешал или защищал. Зачастую им не к кому было обратиться, кроме тех людей, которые причиняли им боль. У них нет здорового взрослого, которо­го они могли бы интернализировать, и во взрослой жизни им не хватает ресурсов для поддержания себя; когда они остаются одни, то паникуют.

Когда психотерапевты запутываются при лечении пациентов с ПРЛ, иногда быва­ет полезным выполнить мысленное наложение образа маленького ребенка на пациен­та. Это может помочь психотерапевту лучше понять его и осознать свои дальнейшие действия. Эта стратегия, по-видимому, противодействует негативным реакциям на по­ведение пациента, напоминая психотерапевту, что даже разгневанный, отстраненный или наказывающий пациент остается покинутым ребенком.

Уравновешивание прав психотерапевта и прав пациента с ПРЛ

Пациентам с ПРЛ почти всегда нужно больше, чем может предоставить психотера­певт. Это не означает, что психотерапевт должен обязательно предоставлять этим па­циентам все, что им нужно. Напротив, у психотерапевта тоже есть права. Психотера­певты имеют право вести приватную жизнь, имеют право на уважение и установление границ, когда пациенты нарушают эти права. Однако это не означает, что психотера­певты должны реагировать со злостью, когда пациенты нарушают их права. Пациенты с ПРЛ нарушают права психотерапевта не потому, что хотят его мучить, а потому что пребывают в отчаянии.

Терапевтические отношения устанавливаются между двумя людьми, оба из кото­рых имеют свои законные права и потребности. Пациент с ПРЛ имеет права и по­требности маленького ребенка и поэтому нуждается в родителе. Поскольку психоте­рапевт может предоставить пациенту лишь замещающее родительство, неизбежно будет существовать разрыв между тем, чего хочет пациент, и тем, что может дать пси­хотерапевт, и в этом никто не виноват. Дело не в том, что пациент с пограничным расстройством хочет слишком многого, а психотерапевт мало дает ему; сеанс психо­терапии — не идеальная ситуация для получения родительской заботы. Таким обра­зом, в терапевтических отношениях наверняка произойдет конфликт. Этот неизбежный конфликт обусловлен тем фактом, что у пациента с ПРЛ всегда будет больше потреб­ностей, чем может удовлетворить психотерапевт. Пациент, как можно предположить, будет разочаровываться в психотерапевте. Таким образом, пациенты с ПРЛ склонны рассматривать профессиональные границы как холодность, безразличие, несправедли­вость, эгоизм и даже жестокость.

В какой-то момент терапии у многих пациентов с ПРЛ возникают фантазии, что они будут жить с психотерапевтом — возможно, психотерапевт усыновит их, женится на них или переедет к ним. Обычно эта фантазия не имеет сексуального подтекста. Ско­рее, пациент хочет обрести родителя, который всегда будет в пределах досягаемости.

Пациенты с ПРЛ ищут родителя практически в каждом человеке, которого встречают, и в каждом психотерапевте. Они хотят, чтобы их психотерапевт заменял им родителя. Как только психотерапевт пытается стать кем-то другим, а не родителем, пациенты ча­сто переходят в другие режимы — Сердитого ребенка, Отстраненного защитника — или уходят. Мы считаем, что психотерапевт должен в некоторой степени взять на себя роль родителя. Это наша задача как психотерапевтов — уравновесить права пациента и его потребности с нашими собственными, найти способ стать для пациента на неко­торое время замещающей родительской фигурой, при этом сохраняя неприкосновен­ность своей частной жизни и не становясь жертвой выгорания.

Замещающее родительство для пациента с ПРЛ

Можно провести некоторые параллели между терапевтическим прогрессом паци­ента и развитием ребенка. Пациент психологически растет в процессе курса психоте­рапии. Пациент начинает работу, будучи в роли младенца или очень маленького ребен­ка, и под влиянием психотерапевта постепенно становится Здоровым взрослым. Это причина, по которой эффективное лечение пациента с ПРЛ не может быть быстрым. Для всестороннего лечения этого расстройства требуется относительно длительный период (не менее двух лет, а часто дольше). Многие пациенты с ПРЛ остаются в тера­пии неопределенно долго. Несмотря на то, что их состояние значительно улучшает­ся, они продолжают посещать терапию, если обстоятельства позволяют им это делать. Большинство пациентов могут прекратить работу только после того, как они устано­вили стабильные, здоровые отношения с партнером. Даже когда пациент прекращает терапию, психотерапевт, вероятно, остается в роли родителя, и есть большая вероят­ность, что когда-нибудь пациент снова выйдет с ним на связь.

Психотерапевты часто разочаровываются при лечении пациентов с ПРЛ. Как мы уже отмечали, независимо от того, сколько отдает психотерапевт, он все равно не удов­летворяет потребности пациента. Если пациент становится требовательным или враж­дебным, существует риск, что психотерапевт может ответить ему тем же или эмоцио­нально отстраниться, закрепляя, таким образом, порочный круг, который потенциально может разрушить терапию. Как уже отмечалось, когда психотерапевты настолько разо­чаровываются, мы предлагаем им восстановить эмпатию, попытавшись разглядеть под взрослой оболочкой пациента его покинутого ребенка.

Чтобы быть эффективными, терапевтические отношения должны характеризовать­ся взаимным уважением и искренностью. Чтобы терапия была действенной, психоте­рапевт должен действительно заботиться о пациенте, иначе последний почувствует это и начнет вести себя импульсивно или же вовсе прекратит терапию. Психотерапевт должен быть искренним человеком, а не актером, играющим роль психотерапевта. Па­циенты с ПРЛ зачастую обладают развитой интуицией и сразу обнаруживают любую фальшь со стороны психотерапевта.

Общие терапевтические цели

Режимы

С точки зрения подхода режимов общая терапевтическая цель состоит в том, что­бы помочь пациенту освоить режим Здорового взрослого, сформированную психоте­рапевтом, чтобы:

  1.  проявлять эмпатию по отношению к Покинутому ребенку и защищать его;
  2.  помогать Покинутому ребенку давать и получать любовь;
  3.  бороться против Наказывающего родителя и устранять его;
  4.  устанавливать границы для Сердитого и Импульсивного ребенка, помогать па­циентам в этом режиме правильно выражать свои потребности и эмоции;
  5.  подкреплять режим Здорового взрослого и постепенно заменять Отстраненного защитника Здоровым взрослым.

Отслеживание режимов. В этом заключается суть лечения: психотерапевт отсле­живает режимы пациента, меняющиеся во время сеанса, выборочно применяя страте­гии, которые соответствуют каждому из режимов. Например, если пациент находится в режиме Наказывающего родителя, психотерапевт использует стратегии, разработан­ные специально для Наказывающего родителя; если пациент находится в режиме От­страненного защитника, психотерапевт использует стратегии, разработанные специ­ально для Отстраненного защитника. (Ниже мы обсуждаем стратегии для каждого из режимов.) Психотерапевт учится распознавать режимы и адекватно реагировать на каждую из них. Отслеживая и модулируя режимы пациента, психотерапевт выступа­ет в роли “хорошего родителя”. Пациент постепенно учится воспринимать замещаю­щее родительство психотерапевта и интернализирует его как собственный режим Здо­рового взрослого.

Обзор курса лечения

Чтобы дать читателям представление о схема-терапии для пациента с ПРЛ, мы крат­ко опишем весь терапевтический курс в целом. В этом разделе мы представляем со­ставляющие терапии примерно в том порядке, в котором их проходит пациент. В сле­дующем разделе мы представим более подробное описание терапевтических шагов.

Отражая особенности раннего развития ребенка, терапия делится на три основные стадии: 1) установление связи и управление эмоциями; 2) изменение режимов; 3) ав­тономность.

Стадия 1. Установление связи и управление эмоциями

Психотерапевт устанавливает связь с пациентом, обходит Отстраненного за­щитника и становится надежной, заботливой опорой. Первый шаг для психотера­певта и пациента — сформировать надежную эмоциональную привязанность. Психо­терапевт предоставляет Покинутому ребенку новый опыт, обеспечивая безопасность и эмоциональную поддержку. Психотерапевт начинает с того, что расспрашивает па­циента о его нынешних чувствах и проблемах. Психотерапевт рекомендует пациенту

оставаться в режиме Покинутого ребенка так долго, как только тот сможет. Одна из причин этого заключается в том, что удержание пациента в режиме Покинутого ре­бенка помогает психотерапевту развить сочувствие и тепло по отношению к пациенту, установить связь с ним. Позже, когда начинают поянляться другие режимы, и пациент становится разгневанным или наказывающим, у психотерапевта будет достаточно тер­пения, чтобы вынести это. Удержание пациента в режиме Покинутого ребенка также помогает пациенту установить связь с психотерапевтом. Эта связь удерживает паци­ента от преждевременного прекращения терапии и дает психотерапевту возможность противостоять другим, более проблемным режимам пациента.

Чтобы установить связь с Покинутым ребенком, психотерапевт должен сначала обойти Отстраненного защитника. Это может быть сложной задачей, потому что, как правило, Отстраненный защитник никому не верит. В Нидерландах было проведено пилотное исследование результатов терапии, в котором сравнивалась эффективность схема-терапии и психоаналитической терапии при амбулаторном лечении пациентов с ПРЛ. По данным этого исследования, большинство схема-терапевтов обнаружили, что первый год лечения, как правило, посвящен преодолению режиму Отстраненного за­щитника, чтобы они могли получить доступ к Покинутому ребенку.

Психотерапевт поощряет выражение потребностей и эмоций на сеансах. Немно­гословная, рефлексивная терапевтическая позиция, как правило, не подходит для па­циентов с ПРЛ. Эти пациенты часто интерпретируют молчание как отсутствие заботы или как отказ в поддержке. Для создания эффективного терапевтического союза пси­хотерапевта и пациента благоприятным будет более активное участие психотерапев­та. Психотерапевт задает открытые вопросы, которые побуждают пациентов выражать свои потребности и эмоции. Например, психотерапевт может спросить: “Есть ли у вас другие мысли по этому поводу?”, “Что вы чувствуете, когда говорите об этом?”, “Что вы хотели сделать, когда это произошло?”, “Что вы хотели сказать?” Психотерапевт обеспечивает пациента пониманием и валидацией его чувств. Когда пациент начинает устанавливать связь с психотерапевтом, психотерапевт прилагает особые усилия, что­бы побудить его выразить свой гнев. Психотерапевт старается не критиковать пациен­та за выражение гнева (в разумных пределах). Цель психотерапевта — создать среду, которая будет частичным “противоядием” от того, что пациент усвоил в детстве, — среду безопасную, защищающую, прощающую и поощряющую к самовыражению.

Как в приведенном выше примере Кейт, пациент будет непроизвольно сдерживать свои потребности и чувства, думая, что психотерапевт просто хочет видеть его “ми­лым” и вежливым. Однако это не то, чего хочет психотерапевт. Психотерапевт хочет, чтобы пациент оставался собой, чтобы говорил о своих чувствах и потребностях, — и психотерапевт пытается убедить в этом пациента. Это послание, которого пациент, ве­роятно, никогда не получал от родителей. Таким образом, схема-терапевт пытается ра­зорвать цикл подчинения и отстраненности, в который попал пациент.

Когда психотерапевт побуждает пациента выражать эмоции и потребности, они, как правило, возникают из режима Покинутого ребенка. Поддержка пациента в режи­ме Покинутого ребенка и забота о нем стабилизируют жизнь пациента. Пациент реже переключается между режимами, а сами режимы становятся не столь выраженны­ми. Если пациент может выразить свои потребности и эмоции в режиме Покинутого ребенка, ему уже не нужно переключаться в режим Сердитого и Импульсивного ре­бенка, чтобы их выразить. Ему не нужно будет переключаться в режим Отстраненного защитника, чтобы отсечь свои чувства. И ему не нужно будет переключаться в режим Наказывающего родителя, потому что, принимая пациента таким, какой он есть, пси­хотерапевт заменяет режим Наказывающего родителя родительской фигурой, допуска­ющей самовыражение. Тем самым психотерапевт побуждает пациента выражать его потребности и чувства, таким образом предоставляя пациенту новый опыт, и пациент постепенно избавляется от дисфункциональных режимов.

Психотерапевт обучает пациентов копинговым техникам, позволяющим управ­лять своим настроением и смягчить дистресс, вызываемый покинутостью. Психоте­рапевт обучает пациентов копинговым техникам, чтобы предвосхищать возникновение болезненных эмоций и как можно раньше справляться с ними. Чем более тяжелы сим­птомы пациента (особенно суицидальное и парасуицидальное поведение), тем скорее психотерапевт вводит эти техники в работу. Многие навыки, раскрытые Маршей Ли- нехан (Linehan, 1993) в рамках диалектической поведенческой терапии (ДПТ), такие как навыки осознанности и стрессоустойчивости, могут помочь ослабить такое само­разрушительное поведение.

Тем не менее, мы обнаружили, что большинство пациентов с ПРЛ не могут прини­мать когнитивно-поведенческие методы и извлекать из них пользу, пока они не нач­нут доверять психотерапевту и стабильности связей с ним в рамках замещающего ро­дительства. Если психотерапевт внедряет эти методы слишком рано, они, как правило, оказываются неэффективными. На ранних терапевтических этапах пациент сосредо­точивает основное внимание на связи с психотерапевтом — на том, чтобы убедиться, что связь поддерживается, — и именно это упускается из виду в большинстве когни­тивно-поведенческих методов. Хотя некоторые пациенты с ПРЛ способны применять подобные техники уже на первой стадии терапии, многие другие отвергают их вслед­ствие кажущейся холодности и механичности. Всякий раз, когда психотерапевт вво­дит те или иные копинговые техники, такие пациенты чувствуют себя эмоционально покинутыми и говорят что-то вроде: “Вы не заботитесь обо мне. Вы не рассматрива­ете меня как настоящего человека”. По мере того как пациенты начинают все более и более доверять безопасности и стабильности терапевтических отношений, возраста­ет их способность объединять усилия с психотерапевтом для достижения терапевти­ческих целей.

Существует еще одна опасность преждевременного введения когнитивных техник: пациент может неправильно их применять, чем усилит режим Отстраненного защит­ника. Многие когнитивные техники могут стать хорошими стратегиями для отсече­ния эмоций. При обучении пациента таким техникам психотерапевт рискует, что будет поддерживать режим Отстраненного защитника. Поскольку главной терапевтической целью является выявление и излечение всех дисфункциональных режимов, в случае, если психотерапевт обучает пациента техникам, подавляющим другие режимы — По­кинутого ребенка, Сердитого и Импульсивного ребенка, Наказывающего родителя, — эта цель подрывается.

Придя к выводу, что пациент готов осваивать когнитивные техники, мы обычно на­чинаем с техник самоконтроля и самоуспокоения. Они могут включать в себя образы         безопасного места, самогипноз, релаксацию, отслеживание автоматических мыслей, копинг-карточки и переходные объекты — в зависимости от того, что больше нравит­ся пациенту. Психотерапевт также информирует пациента о схемах и начинает их оспа­ривать, используя когнитивные техники, которые мы описали в главе 3. Пациент чита­ет книгу “Прочь из замкнутого круга”, что является частью его просвещения в области психологии. Психотерапевт с помощью копинговых техник стремится ослабить чрез­мерные реакции, обусловленные схемой, и повысить самооценку пациента.

Психотерапевт и пациент устанавливают границы в отношении доступности психотерапевта, исходя из серьезности симптоматики и личных прав психотерапев­та. Установление границ является важной частью первой стадии терапии. Установ­ление границ основывается прежде всего на соображениях безопасности — психоте­рапевт должен делать все необходимое, чтобы обеспечить безопасность пациента и окружающих. Как только психотерапевт обеспечил безопасность, границы основыва­ются на уравновешивании потребностей пациента с личными правами психотерапев­та. Основной принцип заключается в том, что психотерапевт не должен соглашаться на то, о чем он может сожалеть в дальнейшем.

Например, если пациент хочет оставлять психотерапевту каждый вечер сообщение на автоответчике и психотерапевт чувствует, что это не приведет со временем к возму­щению с его стороны, то он может согласиться. Но если психотерапевт полагает, что в конечном итоге эти ежедневные сообщения вызовут раздражение по отношению к па­циенту., то психотерапевту лучше не соглашаться. Поскольку источником обид высту­пают вопросы личного характера, конкретные границы будут варьироваться в отноше­ниях с разными психотерапевтами.

Психотерапевт помогает справиться с кризисами и устанавливает границы в от­ношении саморазрушительного поведения. Кризисы обычно включают в себя самораз­рушительное поведение, такое как суицидальность, самоповреждения, употребление психоактивных веществ. Психотерапевт перевоспитывает и обучает пациента, уста­навливает границы, использует дополнительные ресурсы. Психотерапевт также помо­гает пациенту применять навыки управления эмоциями, обсуждавшиеся ранее, при возникновении кризисов.

Психотерапевт является основным ресурсом для “пограничного” пациента в кри­зисных ситуациях. Большинство кризисов случается, потому что пациент чувствует себя бесполезным, ущербным, нелюбимым, обиженным или покинутым. Способность психотерапевта признавать эти чувства и сочувственно реагировать на них — это то, что позволяет пациенту преодолеть кризис. В конце концов, пациент убеждается, что психотерапевт действительно заботится о нем и уважает его, в отличие от Наказываю­щего родителя, и это помогает ему прекратить саморазрушительное поведение. Пока пациент не понимает, действительно ли о нем заботится психотерапевт, он будет про­должать вести себя саморазрушительным образом в ответ на стрессовые жизненные ситуации.

В качестве вспомогательных средств, психотерапевт может использовать предлага­емые обществом ресурсы, чтобы помочь пациенту. Например, это программы “12 ша­гов”, группы поддержки жертв инцеста, горячие линии для суицидентов и т.п.

Психотерапевт приступает к экспериенциальной работе над детскими пережи­ваниями пациента. По мере терапевтического прогресса и стабилизации состояния пациента, психотерапевт приступает к работе над образами, основанными на нетрав­матических аспектах ранних детских переживаний пациента. (Позже психотерапевт раскрывает травматические воспоминания и сосредоточивается на них.) Основными экспериенциальными техниками является работа с воображением и работа с диалога­ми. Психотерапевт инструктирует пациента, как создавать образы, исходящие из каж­дого режима, называть их и проводить между ними диалоги. Каждый режим стано­вится воображаемым персонажем, и пациент озвучивает их диалоги друг с другом. Моделируя здорового взрослого, психотерапевт помогает другим режимам эффектив­но выражать свои потребности и чувства, договариваясь друг с другом.

Стадия 2. Изменение режимов

Психотерапевт моделирует режим Здорового взрослого, осуществляя замещающее родительство для пациента. Здоровый взрослый принимает меры, чтобы успокоить и защитить Покинутого ребенка, установить границы для Сердитого и Импульсивного ребенка, заменить собой Отстраненного защитника и устранить Наказывающего ро­дителя. Пациент постепенно интернализирует режим Здорового взрослого, что и со­ставляет суть схема-терапии. В упоминавшемся выше пилотном исследовании после стадии установления связи схема-терапевты посвящали большую часть второго года лечения борьбе с режимом Наказывающего родителя, которая весьма устойчива к из­менениям. Как только режим Наказывающего родителя существенно ослабевал, изме­нения обычно происходили довольно быстро.

Стадия 3. Автономность

Психотерапевт консультирует пациента по поводу выбора подходящего партнера и помогает генерализировать полученные результаты для ситуаций за пределами те­рапии. По мере того как они переходят на третью стадию, психотерапевт и пациент ин­тенсивно сосредоточиваются на близких отношениях пациента вне терапии. Если па­циент начинает лечение на пике деструктивных отношений, психотерапевт на первой стадии предоставляет советы о способах их изменения или прекращения. Тем не ме­нее, мы неоднократно отмечали, что до тех пор, пока не сформируется надежная при­вязанность к психотерапевту, пациент, как правило, не в состоянии “отпустить” разру­шительные отношения и выносить чувство покинутости.

Как только пациент устанавливает связь с психотерапевтом, и психотерапевт ста­новится для него надежной опорой, а работа с режимами восстанавливает чувство собственного достоинства и возможность управлять своим настроением, пациент ча­сто “отпускает” деструктивные отношения и начинает формировать здоровые. Психо­терапевт помогает пациенту научиться выбирать подходящих партнеров и вести себя более конструктивно в отношениях. Пациент учится соответствующим образом выра­жать эмоции, вести себя гибко и высказывать свои потребности.

Психотерапевт помогает пациенту раскрыть его естественные склонности и следовать им в повседневных ситуациях и при принятии важных жизненных решений.

По мере того как состояние пациента стабилизируется (ион проводит меньше време­ни в режимах Отстраненного защитника, Сердитого и Импульсивного ребенка, Нака­зывающего родителя), он постепенно становится более способным сосредоточиться на самореализации. Психотерапевт помогает пациенту определить жизненные цели и способы их достижения. Пациент учится обнаруживать свои естественные склонно­сти и следовать им в сферах выбора профессии, внешнего вида, субкультуры и досуга.

Психотерапевт постепенно отлучает пациента от терапии, снижая частоту проведения сеансов. В каждом конкретном случае психотерапевт и пациент совместно решают вопросы завершения лечения. Психотерапевт позволяет пациенту стать ини­циатором завершения терапии и установить темпы этого процесса. Психотерапевт до­пускает такой объем независимости, с которым пациент может справиться самостоя­тельно, однако всегда готов предоставить надежную опору, к которой пациент может прибегнуть в случае необходимости.

Подробное описание лечения

Теперь мы представляем более подробное описание нашего лечения пациентов с ПРЛ, уделяя внимание стратегиям работы с каждым из режимов.

Начало работы: содействие установлению связи для замещающего родительства

Как мы уже отмечали, первая и основная цель психотерапевта состоит в том, чтобы содействовать установлению связи для замещающего родительства пациента. Психо­терапевт и пациент обсуждают текущие проблемы пациента, и психотерапевт стремит­ся обеспечить ему безопасность, стабильность, эмпатию и принятие. Психотерапевт просит пациента описать его предыдущий терапевтический опыт и указать те качества, которые он желает видеть в психотерапевте. Психотерапевт внимательно выслушивает пациента и пытается создать открытую, принимающую атмосферу.

Психотерапевт может укреплять связь с пациентами разными способами. Один из них — с помощью тона голоса. Вместо того чтобы говорить холодно, используя кли­нические термины, психотерапевт говорит тепло и сочувственно. Психотерапевт мо­жет укрепить связь, искренне проявляя свои эмоции во взаимодействии с пациентом. Вместо того чтобы играть роль эмоционально отстраненного профессионала, психо­терапевт остается живым человеком, который отвечает спонтанно, делится собствен­ными эмоциональными реакциями и готов к самораскрытию (когда это полезно для пациента). Психотерапевты могут укреплять связь, прямо обращаясь к пациенту, вы­сказывая свою готовность выслушать его, предлагая свое понимание и поддержку его чувств. По сути, именно забота о пациенте позволяет психотерапевту поддерживать связь с ним.

Психотерапевт призывает пациента свободно высказывать свои потребности и чув­ства по отношению к психотерапевту. Психотерапевт прям, честен и искренен в обще­нии и призывает пациента быть таким же.

Психотерапевт в общих чертах обрисовывает терапевтические цели

Психотерапевт излагает терапевтические цели в персонифицированной манере, делая такие заявления: “Я хочу предоставить вам безопасное убежище в терапии”; “Я хочу быть рядом с вами, чтобы вы не чувствовали себя одинокой”, “Я хочу помочь вам лучше понять свои потребности и чувства”, “Я хочу помочь вам установить свое чувство идентичности”, “Я хочу помочь вам отказаться от наказания себя”, “Я хочу по­мочь вам более конструктивно справляться со своими эмоциями”, “Я хочу помочь вам улучшить отношения вне терапии”.

Психотерапевт адаптирует формулировку целей под каждого конкретного пациен­та, основываясь на том, что пациент говорил до этого. Психотерапевт объясняет, ка­ким образом терапия будет решать проблемы пациента, и устанавливает терапевтиче­ские цели. Если пациент устанавливает цель, которая противоречит задачам терапии (например, оставаться в разрушительных отношениях), психотерапевт не соглашается с ней, но откладывает акцентирование внимания на ее несоответствии целям терапии до тех пор, пока связь между ним и пациентом не станет прочнее. В конце концов, пси­хотерапевт обсуждает с пациентом его цель и посредством направляемого исследова­ния помогает пациенту понять, почему эта цель носит саморазрушительный характер.

Психотерапевт и пациент исследуют историю жизни пациента

Психотерапевт расспрашивает о жизни пациента, уделяя особое внимание его ран­нему детскому опыту в родительской семье и взаимодействию со сверстниками. Про­водя неформальную беседу, психотерапевт собирает данные. Психотерапевт оцени­вает, присутствовали ли четыре фактора предрасположенности, определенных ранее в этой главе, в среде раннего детства пациента, особенно в его родительской семье:

  1. небезопасность или нестабильность семейной среды; 2) эмоциональная деприви- рованность семейной среды; 3) пунитивность или отвержение со стороны семейной среды; 4) подавление со стороны семейной среды. Психотерапевт и пациент начинают выявлять темы и триггеры.

Применение инструментов оценки схемы

Пациенты, которые на это согласны, в качестве домашнего задания последователь­но заполняют следующие опросники.

  1.  Мультимодальный опросник жизненной истории.
  2.  Опросник родительского стиля Янга.
  3.  Методика ранних дезадаптивных схем Янга (если диагноз ПРЛ не прояснен).

Этот оценочный инструментарий более подробно рассмотрен в главе 2.

Хотя заполнение опросников чрезвычайно полезно, первоочередной задачей явля­ется установление отношений, позволяющих проводить замещающее родительство. Если пациент с ПРЛ отказывается заполнять опросники, психотерапевт не настаива­ет; а если пациент очень хрупкий в психологическом плане, мы рекомендуем психо­терапевту вовсе отказаться от этих форм. Работа над опросниками может оказаться стрессом для многих пациентов, поскольку она может спровоцировать болезненные

воспоминания и эмоции. Другие пациенты с ПРЛ рассматривают работу по заполне­нию опросников как чисто механическую задачу. Многие пациенты заполняют опро­сники, без напоминаний и подталкивания со стороны психотерапевта, позже, когда они уже лучше справляются со своими эмоциями и режимами.

Мы обнаружили, что из всех этих инструментов наиболее подходящим для паци­ентов с ПРЛ является Опросник родительского стиля Янга. В нем пациент оценивает своих отца и мать по разным параметрам. Пациент заполняет опросник в качестве до­машнего задания и приносит его на следующий сеанс. Психотерапевт использует эту методику в качестве отправной точки для обсуждения источников происхождения схем и режимов в детстве. Психотерапевт не подсчитывает итоговые баллы, но указывает на утверждения, которые были наиболее высоко оценены пациентом, и просит расска­зать о них больше. Обсуждение таких утверждений помогает пациентам начать иссле­довать свое детство и понять причины своих проблем. Это также помогает пациентам начать более объективно и реалистично смотреть на своих родителей.

Методика ранних дезадаптивных схем Янга полезна в основном для диагностиче­ских целей. Поскольку большинство пациентов с ПРЛ обладают почти всеми схема­ми, и поскольку заполнение опросника может их расстроить, мы применяем его только тогда, когда диагноз ПРЛ не установлен. Если же такой диагноз установлен, опросник не будет столь уж полезен для получения дополнительной информации.

Психотерапевт лично обсуждает с пациентом результаты заполнения опросников. То, как психотерапевт преподносит результаты заполнения опросника, в значительной степени определяет, как пациент будет реагировать на них. Если психотерапевт про­сто перечисляет их (“механически”), скорее всего, они не будут восприняты пациен­том. Если психотерапевт использует опросник как средство эмоциональной связи с па­циентом, то, скорее всего, он отреагирует на него положительно.

Психотерапевт информирует пациента о режимах

Психотерапевт объясняет пациенту концепцию режимов в схема-терапии. Если психотерапевт представляет режимы в персонализированном виде, большинство па­циентов с ПРЛ относятся к такой информации восприимчиво и позитивно. Вот как д-р Янг объяснил их Кейт (в сокращенной форме, вследствие ограниченной продол­жительности консультации).

ПСИХОТЕРАПЕВТ: Позвольте мне рассказать вам немного о том, как мы рас­сматриваем тот тип проблем, который наблюдается у вас, и скажите, подхо­дит ли вам это. Позвольте мне записывать все для вас, чтобы вы смогли по­том попробовать следовать этому. Идея состоит в том, что люди с тем типом проблем, с которым сталкиваетесь вы, имеют различные стороны собствен­ной личности, и эти стороны включаются в разное время. Одна сторона на­зывается Покинутым ребенком — это та ваша часть, которая чувствует себя потерянной, одинокой; чувствует, что о ней никто не заботится. Чувствуете ли вы присутствие этой стороны?

КЕЙТ: Да (плачет). Все время.

ПСИХОТЕРАПЕВТ: Это то, что вы чувствуете большую часть времени?

КЕЙТ: Да.

ПСИХОТЕРАПЕВТ: Еще одна сторона называется Наказывающим родителем.

И это сторона, которая нападает на вас, желая наказать вас за то, что вы яко­бы “плохая”. Есть ли у вас что-то общее с этой стороной?

КЕЙТ {утвердительно кивает и плачет).

ПСИХОТЕРАПЕВТ: Когда активизируется эта сторона? Можете ли вы вспом­нить, что происходит, когда вы ощущаете эту свою сторону? На что это по­хоже?

КЕЙТ: Я чувствую, что я плохая, злая, грязная.

ПСИХОТЕРАПЕВТ: Что вы обычно делаете, когда чувствуете эту сторону, сто­рону Наказывающего родителя? Вы делаете что-то, чтобы отвлечься?

КЕЙТ: Да. Обычно я именно так и поступаю. Я пытаюсь чем-то наполнить свою жизнь.

ПСИХОТЕРАПЕВТ: Третью сторону мы называем Отстраненным защитником. Это сторона, которая пытается удержать вас от переживания этих и других вещей. Поэтому она пытается блокировать чувства, избегать их, отвлечься на выпивку, думать о другом…

КЕЙТ {перебивает)-. Или стать другой?

ПСИХОТЕРАПЕВТ: Да, или стать другой. Теперь — последняя сторона, кото­рую мы назовем Сердитым ребенком. Это та ваша часть, которая чувствует, что с ней плохо обращались, что люди не были добры к ней.

Стоит отметить, что на практике мы говорим о режимах, как о человеке. Это тера­певтически эффективно, потому что помогает пациентам дистанцироваться от своих режимов и наблюдать за каждым из них. Однако на самом деле концептуально мы не рассматриваем режим как отдельную личность.

Обратите внимание на легкость, с которой Кейт принимает все четыре свои режи­ма. Однако некоторые пациенты с ПРЛ отвергают идею режимов. Когда это происходит, психотерапевт не настаивает. Скорее, психотерапевт перестает озвучивать стандартные названия режимов и использует другие выражения, такие как “ваша грустная сторона”, “ваша разгневанная сторона”, “ваша самокритичная сторона” и “ваша молчаливая сто­рона”. Важно, чтобы психотерапевт дал какие-то названия этим разным частям лично­сти пациента, но при этом необязательно использовать именно наши термины.

Психотерапевт просит пациента прочесть главы из книги “Прочь из замкнутого круга”, которые касаются режимов (и конкретного пациента). Несмотря на то что в книге режимы не упоминаются напрямую[1] ([1] Они называются ловушками. — Примеч. Ред.), в ней описываются переживания, свя­занные со схемами, — каково это, чувствовать себя обиженным, покинутым, лишен­ным любви, подавленным, — а также три копинговых стратегии: капитуляция, избега­ние, гиперкомпенсация. Психотерапевт просит пациента прочитать соответствующие главы. Важно, чтобы психотерапевт назначал для прочтения по одной главе за раз в соответствии с тематикой сеанса, потому что когда пациент с ПРЛ читает эту книгу всю подряд, он, как правило, во всем видит себя, и это шокирует его.

Напомним, что общий терапевтический подход состоит в том, чтобы отслеживать режимы пациента и применять стратегии, соответствующие актуальному режиму. Пси­хотерапевт действует, как хороший родитель. Цели заключаются в том, чтобы создать у пациента режим Здорового взрослого, моделируемый психотерапевтом; ухаживать за Покинутым ребенком; успокоить и заменить Отстраненного защитника; свергнуть и изгнать Наказывающего родителя; обучить Сердитого ребенка адекватным способам выражения эмоций и потребностей.

Режим Покинутого ребенка: лечение

Покинутый ребенок — это раненый внутренний ребенок пациента. Это детская часть пациента, которая в родительской семье подвергалась жестокому обращению, оставлению, эмоциональной депривации, унижению и жестоким наказаниям. В рам­ках терапевтических отношений психотерапевт пытается предоставить пациенту об­ратное: безопасные, надежные, заботливые отношения, в которых поощряется искрен­нее самовыражение и практикуется прощение.

Терапевтические отношения. Терапевтические отношения играют ведущую роль в процессе излечения режима Покинутого ребенка. С помощью замещающего родитель­ства психотерапевт стремится обеспечить частичное “противоядие” от токсичного дет­ства пациента. Психотерапевт создает “под держивающее окружение” (Winnicott, 1965), в котором пациент может развиваться от маленького ребенка до здорового взрослого. Психотерапевт становится надежной опорой, фундаментом, на котором пациент посте­пенно выстраивает свои чувства идентичности и самопринятия. Работая с уязвимой частью личности пациента, психотерапевт вводит его в режим Покинутого ребенка и удерживает в нем, а затем выполняет замещающее родительство, имитируя заботли­вого родителя.

Психотерапевт осуществляет замещающее родительство, опираясь на связи, уста­новленные в терапевтических отношениях, и это именно то, что мы подразумеваем под замещающим родительством. Существует опасность, что психотерапевт зайдет слиш­ком далеко и запутается в своих отношениях с пациентом, пытаясь стать для него “на­стоящим” родителем. Именно поэтому так важно установить границы в терапевтиче­ских отношениях. Например, психотерапевт не встречается с пациентом за пределами своего офиса, не ведет себя, как доверенное лицо или опекун пациента, избегает при­косновений к нему и вовлечения в личные отношения с ним и т.п. Тем не менее в своем замещающем родительстве мы обычно заходим дальше, чем это позволяют себе пси­хотерапевты других направлений.

В пределах этих границ психотерапевт пытается удовлетворить многие неудовлет­воренные потребности ребенка в безопасности, заботе, автономии, самовыражении и разумных границах. Находясь в режиме Покинутого ребенка, пациент очень уязвим. Психотерапевт говорит пациенту: “Я здесь”, “Я забочусь о вас”, “Я не брошу вас”, “Я не буду оскорблять или эксплуатировать вас”, “Я не буду отвергать вас”. Эти посла­ния подтверждают роль психотерапевта как надежной, заботливой опоры.

Психотерапевт прибегает к прямой похвале, чтобы помочь пациенту повысить уве­ренность в себе. Когда пациенты находятся в режиме Покинутого ребенка, психоте­рапевт пытается давать им как можно больше прямой, искренней похвалы. Пациенты с ПРЛ обычно не замечают того хорошего, чем они обладают. Им нужен психотерапевт, который бы сказал, в чем состоят их ресурсы, — например в великодушии, любви, уме, чувствительности, креативности, умении сопереживать, преданности или лояльности. Если психотерапевт ждет, пока пациент сам определит свои ресурсы, то этого, вероят­но, никогда не произойдет. Когда психотерапевты говорят пациентам, что им в них нра­вится, пациенты почти всегда отрицают, что они достойны восхищения. Пациент пере­ключается с режима Покинутого ребенка на режим Наказывающего родителя, который отрицает похвалу. Однако, хотя Наказывающий родитель и отрицает похвалу, Поки­нутый ребенок слышит ее. Месяцы спустя одна пациентка смогла вспомнить то хоро­шее, что о ней говорил психотерапевт, хотя во время их сеансов она не признавала это.

Опираясь на взаимность и самораскрытие, психотерапевт выстраивает терапевти­ческие отношения, чтобы моделировать для пациента уважение прав других, подоба­ющее выражение эмоций, обмен чувствами, отстаивание своих потребностей и аутен­тичность. Для психотерапевта важно быть готовым поделиться с пациентом своими личными реакциями. Мы не имеем в виду, что психотерапевты должны делиться ин­тимными подробностями своей личной жизни. Любое самораскрытие будет полез­но — оно не обязательно должно быть излишне глубоким. Самораскрытие психотера­певта может иметь отношение к чему-то обыденному, например, к обмену репликами с незнакомцем на улице или взаимодействию с продавцом в магазине. Психотерапевты признают свою уязвимую сторону перед пациентами. При этом они моделируют, как быть уязвимыми, принимать свои чувства и делиться ими.

Экспериенциальная работа.

Работая над образами, психотерапевт лелеет Покину­того ребенка, защищает его и сопереживает ему. Постепенно пациенты интернализи­руют такое поведение психотерапевта как собственный режим Здорового взрослого, который затем заменяет психотерапевта во время работы над образами.

Работая над образами, психотерапевт помогает пациенту проработать травматиче­ские события детства. Психотерапевт входит в образы пациента и осуществляет за­мещающее родительство его ребенка. Позже, когда терапевтическая связь надежна, и пациент достаточно силен, чтобы избежать декомпенсации, психотерапевт проводит пациента через травматические образы жестокого обращения и пренебрежения. Пси­хотерапевт также входит в образы пациента, чтобы заботиться о его ребенке. Психоте­рапевт делает то, что сделал бы хороший родитель: уводит ребенка из травмирующей ситуации, противостоит обидчику, встает между обидчиком и ребенком, дает ребенку возможность самому справиться с ситуацией. Постепенно пациент сам осваивает роль Здорового взрослого, входит в свой образ в качестве взрослого и становится заботли­вым родителем для своего ребенка.

Работа над переживаниями также может помочь пациенту справиться с негативны­ми ситуациями из его нынешней жизни. Пациент может проработать свои страхи по поводу той или иной ситуации: он закрывает глаза и воссоздает образ ситуации или ра­зыгрывает ситуацию в ролевой игре с психотерапевтом. Иногда пациент может играть роль любого из своих режимов, в то время как психотерапевт играет роль Здорового

взрослого. В других ситуациях пациент выражает конфликтующие чувства и желания, которые он испытывает в каждом режиме, а затем, в диалогах между режимами, при­ходит к здоровой реакции на ситуацию.

Когнитивная работа.

Психотерапевт информирует пациента о нормальных потреб­ностях человека. Психотерапевт начинает с просвещения пациента относительно по­требностей детей по ходу их развития. Многие пациенты с ПРЛ вообще знают, что такое нормальные потребности, потому что родители научили их, что любые потреб­ности являются чем-то недопустимым. Такие пациенты не знают, что для детей нор­мальны потребности в безопасности, любви, автономности, похвале и принятии. На этой стадии терапии будет полезно перечитать первые главы книги “Прочь из замкну­того круга”, в которых раскрываются нормальные потребности детей в процессе их развития.

Когнитивные техники помогают “пограничным” пациентам ощущать связь с пси­хотерапевтом в стрессовых ситуациях. Например, одна пациентка с ПРЛ, которая стра­дала от панических атак, сказала своему психотерапевту, что для нее полезно перечи­тывать копинг-карточки в пугающих ситуациях, потому что это помогает ей ощутить свою связь с психотерапевтом. Чтобы сделать такую связь еще более личной, пациент может мысленно говорить с психотерапевтом, когда попадает в стрессовые ситуации (либо про себя, либо записывая свои реплики).

Поведенческая работа. Психотерапевт помогает пациенту освоить техники ассер­тивности. Пациент практикует эти техники как во время сеансов, выполняя упражне­ния по работе над образами или проводя ролевые игры, так и вне сеансов, в качестве домашних заданий. Цель состоит в том, чтобы пациент научился продуктивно управ­лять эмоциями и развивать близкие отношения со значимыми другими, в которых он мог бы быть уязвимым, не подавляя другого человека.

Когнитивно-поведенческие навыки совладания для пациентов с ПРЛ мы обсудим в следующем разделе.

Опасности при работе с режимом Покинутого ребенка. Первая опасность состо­ит в том, что пациент может почувствовать себя перегруженным. После сеанса, по­священного работе с режимом Покинутого ребенка, он может впасть в депрессию или расстроиться. Пациенты с ПРЛ имеют широкий спектр функциональных возможно­стей, и то, с чем один пациент может справиться успешно, недоступно для другого. Лучше всего, чтобы психотерапевт внимательно наблюдал за пациентом и выяснил бы, что ему по силам, с чем он может справиться. Психотерапевт старается не перегружать пациентов, когда они раскрывают режим Покинутого ребенка, поскольку для многих пациентов это и так трудно. Психотерапевт начинает с простых стратегий и постепен­но переходит к более эмоционально напряженным.

Вторая опасность заключается в том, что психотерапевт может непреднамеренно действовать таким образом, что пациент отключает режим Покинутого ребенка. На­пример, если психотерапевт пытается решить проблемы пациента, когда тот находит­ся в этом режиме, то, скорее, он переключится в режим Отстраненного защитника. Пациент может интерпретировать поведение психотерапевта так, как будто он требу­ет большей объективности и рациональности, а не субъективности и эмоционально­сти. Аналогичным образом, если психотерапевт слишком давит на пациента, общается

с ним, как со взрослым, и игнорирует детскую сторону пациента, он может переклю­читься в режим Отстраненного защитника, потому что ребенок чувствует себя неже­ланным. На протяжении всей жизни большинству пациентов с ПРЛ транслировали по­слания о том, что их режим Уязвимого ребенка не приветствуется в межличностных взаимодействиях.

Третья опасность заключается в том, что психотерапевт может раздражаться из-за того, что тот, находясь в режиме Покинутого ребенка, ведет себя “по-детски” и плохо справляется с решением проблем. Любое проявление гнева или раздражения со сторо­ны психотерапевта немедленно отключает режим Покинутого ребенка. Пациент пере­ключается в режим Наказывающего родителя, чтобы наказать себя за то, что разозлил психотерапевта. Психотерапевт может прибегнуть к технике наложения на пациента образа маленького ребенка с целью подкрепить эмпатию. Это может помочь психоте­рапевту рассматривать пациента как ребенка, находящегося на соответствующей ста­дии развития и, следовательно, скорректировать свои ожидания в отношении него.

Режим Отстраненного защитника: лечение

Режим Отстраненного защитника служит для “отключения” эмоций и потребно­стей пациента, чтобы защитить пациента от боли и уберечь от вреда путем успокоения и умиротворения окружающих. Этот режим представляет собой словно пустую обо­лочку пациента, которая автоматически и механически действует так, чтобы угодить окружающим людям. Отстраненный защитник делает это, потому что чувствует, что небезопасно быть по-настоящему уязвимым с психотерапевтом (или с другими людь­ми). Отстраненный защитник существует, чтобы защитить Покинутого ребенка.

Терапевтические отношения. Психотерапевт заверяет Отстраненного защитника в том, что для пациента вполне безопасно позволить себе быть уязвимым в общении с психотерапевтом. Психотерапевт и так постоянно защищает пациента, поэтому у От­страненного защитника не остается работы. Это может быть достигнуто несколькими способами. Психотерапевт помогает пациенту удерживать переполняющие его эмо­ции, успокаивая его, чтобы Отстраненный защитник мог позволить пациенту пережи­вать свои чувства. Психотерапевт позволяет пациенту безнаказанно выражать все его чувства (в пределах разумного), включая гнев на психотерапевта. При необходимости психотерапевт увеличивает частоту контактов с пациентом, чтобы пациент чувствовал поддержку. Перевоспитывая пациента, психотерапевт убеждается в том, что пациент чувствует себя в безопасности.

Обход Отстраненного защитника. Чтобы обойти Отстраненного защитника, не­обходимо предпринять несколько шагов. Психотерапевт начинает с обозначения ре­жима Отстраненного защитника, помогая пациенту распознать его и определить запу­скающие его триггеры. Затем психотерапевт анализирует развитие режима пациента в детском возрасте и подчеркивает его адаптивную ценность. Психотерапевт помога­ет пациенту наблюдать события, предшествующие активации режима, и последствия эмоциональной отстраненности. Вместе психотерапевт и пациент анализируют пре­имущества и недостатки эмоциональной отстраненности во взрослом возрасте. Важ­но, чтобы психотерапевт был настойчив в том, чтобы пациент согласился бороться с Отстраненным защитником и испытывал в процессе терапии другие свои режимы,

потому что до тех пор, пока он остается в режиме Отстраненного защитника, реаль­ного прогресса не будет. В качестве Здорового взрослого психотерапевт бросает вызов Отстраненному защитнику и ведет переговоры с ним. Когда эти шаги успешно прой­дены и психотерапевт обошел Отстраненного защитника, тогда пациент готов к рабо­те над образами. Вернемся к примеру Кейт. Д-р Янг начинает с того, что указывает па­циентке на то, что она находится в режиме Отстраненного защитника, и, напоминая ей о функциях этого режима, просит ее представить себе образ Покинутого ребенка.

ПСИХОТЕРАПЕВТ: Закройте глаза. {Пауза.) Помните, я говорил вам о Покину­том ребенке? Вы знаете, это маленькая Кейт, маленькая девочка, которая хо­чет, чтобы ее любили. Представьте себя маленькой девочкой. {Пауза.) Вы мо­жете представить себя? Можете увидеть образ маленькой Кейт?

КЕЙТ: Да, у меня есть моя фотография, на которую я смотрю.

ПСИХОТЕРАПЕВТ: А как вы выглядите на фото? Удается ли вам уввдеть, как себя чувствует маленькая Кейт?

КЕЙТ: На этом фото я была счастлива, и мне было четыре года.

ПСИХОТЕРАПЕВТ: Итак, это счастливый образ маленькой Кейт. Можете ли вы увидеть образ маленькой Кейт, когда она не так счастлива? Представьте ее там, где ей грустно и одиноко. Может быть, она в доме, и никго не обращает на нее внимания, может быть, ее отец отстранен от нее, находится “на своей волне”. Можете ли вы увидеть эту картинку?

КЕЙТ: Да, немного. Полагаю. Я не знаю.

ПСИХОТЕРАПЕВТ: Может быть, вы на самом деле знаете, но боитесь об этом сказать, или не хотите видеть?

КЕЙТ: Думаю, я не хочу видеть это. Но я также забываю неприятные вещи. Это просто тяжело для меня.

ПСИХОТЕРАПЕВТ: Это то, что я называю режимом Отстраненного защитни­ка. Это та ваша сторона, которая пытается защитить вас от этих чувств, и она активизируется прямо сейчас и говорит: “Кейт, не позволяй себе думать об этих вещах и смотреть на них, потому что это причинит тебе слишком много боли”. Возможно ли, что все происходит именно так?

КЕЙТ {плачет и утвердительно кивает).

Психотерапевт просит пациента представить себе образ Отстраненного защитника и начинает диалог с этим режимом. Отстраненный защитник становится персонажем из образа. При проведении диалога цель психотерапевта состоит в том, чтобы найти подход к Отстраненному защитнику с позиции эмпатической конфронтации.

ПСИХОТЕРАПЕВТ: Не могли бы вы сказать что-то отстраненной стороне себя, сказать, что вам нужно позволить себе взглянуть на некоторые вещи?

КЕЙТ: Это тяжело. Это действительно очень тяжело. Это просто больно. И чем больше я пытаюсь думать, тем больше я забываю. Чем больше я пытаюсь со­средоточиться, тем хуже у меня это получается.

ПСИХОТЕРАПЕВТ: Опять же, это борьба между вашей стороной маленько­го ребенка и вашей отстраненной стороной. Можете ли вы увидеть образ той стороны себя, которая боится позволить вам это сделать? Можете ли вы представить себе какую-то свою сторону, которая говорит: “Кейт, не чув­ствуй этого”?

КЕЙТ: Да.

ПСИХОТЕРАПЕВТ: Можете ли вы поговорить с ней и спросить у нее: “Поче­му ты не хочешь, чтобы я посмотрела на это? Почему ты меня ограничива­ешь?” Что она говорит?

КЕЙТ: Я думаю, она просто пытается позаботиться о себе.

ПСИХОТЕРАПЕВТ: Позвольте мне поговорить с ней. “Кейт, чего ты боишься? Что случится, если ты позволишь возникнуть этим чувствам, — ты вспом­нишь о чем-то?”

КЕЙТ: Тогда я буду просто злой, такой злой, что не буду знать, что делать.

ПСИХОТЕРАПЕВТ: Боитесь ли вы, что чувства выйдут из-под контроля или что ваш гнев кого-нибудь обидит?

КЕЙТ: Да.

ПСИХОТЕРАПЕВТ: Было бы слишком страшно представить себе образ разгне­ванной Кейт и посмотреть, как она выглядит?

В этот момент психотерапевт и Кейт наконец-то могут прорваться через линию обо­роны Отстраненного защитника к Сердитому ребенку, который уже активировался.

Экспериенциальная работа. Как только психотерапевт обошел Отстраненного за­щитника, в терапевтическом процессе можно начинать использовать работу над обра­зами. Мы считаем, что лучшей и единственной стратегией для выведения пациента с ПРЛ из режима Отстраненного защитника является работа с воображением, особен­но с использованием других режимов. Когда мы просим пациентов с ПРЛ закрыть гла­за и представить своего Уязвимого ребенка, довольно часто они могут сразу же по­лучить доступ к чувствам, скрытыми за их эмоционально опустошенной личностью.

Более подробно работу с воображением мы описываем при обсуждении лечения других режимов.

Когнитивная работа. Предоставление пациенту информации о режиме Отстранен­ного защитника само по себе полезно. Психотерапевт подчеркивает преимущества пе­реживания эмоций и общения с людьми. Жить в режиме Отстраненного защитника оз­начает эмоционально умереть. Истинное удовлетворение от жизни доступно лишь тем, кто способен чувствовать и желать.

Однако в когнитивной работе над Отстраненным защитником есть нечто парадок­сальное. Подчеркивая важность рациональности и объективности, процесс когнитив­ной работы, по сути, подкрепляет этот режим. По этой причине мы не рекомендуем сосредоточиваться на когнитивной работе с Отстраненным защитником (помимо базо­вого информирования пациента). Как только пациент рационально осознает, что есть существенные преимущества в вытеснении Отстраненного защитника и применении иных копинговых стратегий, психотерапевт переходит к экспериенциальной работе.

Биологическая работа. Если пациент испытывает чрезмерно интенсивные для него эмоции каждый раз, когда выходит из режима Отстраненного защитника, психотера­певт может рассмотреть вопрос о направлении пациента к специалисту по психофар­макологии для оценки целесообразности медикаментозного лечения. Медикаментоз­ное лечение иногда помогает пациенту лучше переносить переключения из режима Отстраненного защитника на другие режимы. Лекарства, такие как стабилизаторы на­строения или антидепрессанты, могут удерживать эмоции пациента, чтобы он не был столь подавлен ими. Как мы уже отмечали, только в других режимах можно добиться реального терапевтического прогресса. Если пациент по ходу терапии не может удер­живаться в других режимах и остается в режиме Отстраненного защитника, возможен лишь незначительный прогресс.

Поведенческая работа. Дистанцирование от окружающих является важным аспек­том этого режима. Отстраненный защитник крайне неохотно раскрывается перед людьми. В поведенческой работе пациент старается постепенно раскрываться, несмо­тря на нежелание. Пациент практикует переключение из режима Отстраненного за­щитника на режим Покинутого ребенка и Здорового взрослого с соответствующими им значимыми другими.

Пациент может практиковать работу с воображением и ролевые игры с психотера­певтом на сеансах, а затем выполнять домашние задания. Например, у пациента может быть цель — поделиться своими чувствами с одним из своих близких друзей. Он мо­жет практиковать выражение своих чувств другу в ролевых играх с психотерапевтом, а на следующей неделе, в качестве домашнего задания, на самом деле проделать то же самое с другом.

Кроме того, пациент может присоединиться к группе поддержки (существуют груп­пы поддержки анонимных алкоголиков, взрослых детей алкоголиков и т.д.). Там паци­ент может практиковать выход из режима Отстраненного защитника в режим Покину­того ребенка и Здорового взрослого в обстановке работы группы поддержки.

Для психотерапевта важно быть в постоянной конфронтации с Отстраненным за­щитником. В главе 8 мы приводили фрагмент беседы, проведенной д-ром Янгом, где этот процесс был продемонстрирован подробнее.

Опасности при работе с режимом Отстраненного защитника. Первая опасность заключается в том, что психотерапевт может ошибочно принять Отстраненного за­щитника за Здорового взрослого. Психотерапевт полагает, что пациент чувствует себя хорошо, но пациент просто закрылся и ведет себя послушно, как “хороший ребенок”, пассивный и подчиняющийся. Базовое отличие одного режима от другого — испыты­ваемые пациентом эмоции. Психотерапевт может спросить: “Что вы сейчас чувствуе­те?” Пациент, находящийся в режиме Отстраненного защитника, ответит: “Я ничего не чувствую”, или “Я чувствую оцепенение”. Психотерапевт может сказать: “Что бы вы хотели сделать прямо сейчас?”, и пациент ответит: “Я не знаю”, потому что, находясь в режиме Отстраненного защитника, пациент не испытывает желаний. Психотерапевт может спросить: “Что вы сейчас чувствуете по отношению ко мне?”, и пациент в ре­жиме Отстраненного защитника ответит: “Ничего”. Пациент может испытывать эмо­ции в других режимах, но не в режиме Отстраненного защитника.






[1] Они называются ловушками. — Примеч. ред.

20 режимов в схема-терапии

20 режимов

Уязвимый Ребенок

Человек считает, что никто не удовлетворит его потребно­сти и его все покинут. Он не доверяет окружающим и уверен, что они могут его обидеть. Он чувствует себя бесполезным и ждет, что его могут отвергнуть. Этот человек стыдится самого себя и ощущает себя в изоляции. Он ведет себя как маленький ребенок, который ждет помощи от терапевта, потому что ему одиноко и страшно.

Сердитый Ребенок

Этот человек чувствует сильный гнев, ярость и испытывает нетерпение из-за того, что его базовые потребности не удов­летворены. Он может ощущать себя покинутым, обиженным или преданным. Он открыто демонстрирует свой гнев, вер­бально и невербально, подобно несдержанному маленькому ребенку.

Разъярённый Ребенок

Этот человек испытывает гнев по тем же причинам, что и Сердитый Ребенок, но при этом теряет над собой контроль. Его поведение обижает окружающих и даже может им навредить – это напоминает желание маленького ребенка сделать больно своим родителям.

Импульсивный Ребенок

Этот человек хочет удовлетворить свои (не базовые) жела­ния в эгоистичной и импульсивной манере. Он не умеет кон­тролировать свои чувства и импульсы и впадает в гнев и раз­дражение, если его (не базовые) потребности или желания не удовлетворяются. Он часто ведет себя как избалованный ребе­нок.

Недисциплинированный Ребенок

Этот человек нетерпим к фрустрации и не может заставить себя довести до конца скучное или неинтересное дело. Он не выносит любые неудобства или дискомфорт (боль, конфликт или перенапряжение) и ведет себя как избалованный ребенок.

Счастливый Ребенок

Этот человек чувствует себя любимым, удовлетворенным, защищенным, понятым и принятым. Он уверен в себе, знает свои возможности и способности, независим и спокоен. Он может быть спонтанным, получает радость и удовольствие от своих занятий, оптимистичен и жизнерадостен как маленький счастливый ребенок.

Послушный Капитулянт

Этот человек стремится удовлетворить потребности и же­лания других людей, чтобы избежать негативных последствий. Он игнорирует собственные потребности, подавляет эмоции и не дает выхода агрессии. Он услужлив и пассивен, надеется за­служить одобрение своим послушанием. Он терпит плохое от­ношение со стороны окружающих.

Отстраненный Защитник

Этот человек блокирует сильные чувства, потому что счи­тает их опасными и боится потерять над ними контроль. Он избегает социальных контактов и игнорирует свои эмоции (иногда это приводит к диссоциации). Этот человек чувствует опустошенность, скуку и деперсонализацию. Он может развить у себя циничное или пессимистичное мировосприятие, чтобы держать окружающих на расстоянии.

Отстраненный Самоутешитель

Этот человек желает отстраниться, чтобы не испытывать не­гативные эмоции. Он делает это при помощи отвлекающих и успокаивающих занятий (например, сон или злоупотребление вредными веществами) либо посредством стимулирующих действий (фанатичная увлеченность работой, интернетом, спортом или сексом).

Самовозвеличиватель

Этот человек считает, что он во всем превосходит других, и должен иметь особые права. Он уверен, что он может делать и иметь все, что захочет, невзирая на мнение окружающих. Он ведет себя вызывающе и порочит других, чтобы поднять свою самооценку.

Агрессор

Этот человек хочет защитить себя от нападок со стороны окружающих и лишить их возможности контролировать себя, пытаясь, в свою очередь, установить контроль над ними. Он использует угрозы, оскорбления, демонстрирует свою силу и агрессию. Он предпочитает всегда и во всем доминировать и испытывает садистическое наслаждение, унижая других.

Карающий Критик

Этот человек агрессивен, нетерпим, нетерпелив и требова­телен по отношению к себе. Он постоянно критикует себя и ис­пытывает чувство вины. Он стыдится своих ошибок и считает, что должен понести за них наказание. Этот режим есть отраже­ние поведения (одного из) родителей или других воспитателей, которые постоянно унижали или наказывали такого человека.

Требовательный Критик

Этот человек считает, что должен следовать жестким пра­вилам, нормам и ценностям. Для этого он должен делать все на высшем уровне. Он думает, что не может сделать что-либо по-настоящему правильно, и должен стараться изо всех сил. Он пытается соответствовать высоким стандартам, лишая себя от­дыха и удовольствий. Он никогда не бывает доволен результа­тами. Эти правила и нормы представляют собой интернализа­цию позиции (одного из) родителей.

Здоровый Взрослый

Этот человек думает о себе в позитивном ключе, испытывая при этом спокойные и уравновешенные эмоции. Он поступает во благо себе, что помогает выстаивать здоровые отношения заниматься полезной деятельностью. Режим Здоровый Взрос­лый не является дезадаптивным.

Гневный Защитник**

Этот человек выстраивает стену гнева, чтобы защитить себя от окружающих, представляющих, по его мнению, опасность. Он держит людей на расстоянии, отпугивая их агрессией. Одна­ко, гнев такого человека больше поддается контролю, чем гнев в режимах Сердитый или Разъярённый Ребенок.

Обсессивный Гиперконтролер**

Этот человек пытается защитить себя от потенциальной или реальной угрозы, держа все вокруг под своим неусыпным кон­тролем. Он использует повторяющиеся действия или ритуалы.

Параноик**

Этот человек пытается защитить себя от потенциальной или реальной угрозы, подозревая окружающих и стараясь уличить их в их истинных намерениях.

Манипулятор**

Этот человек обманывает, лжет или манипулирует, чтобы достичь какой-либо цели, например, использовать других в своих целях или избежать расплаты.

Хищник**

Этот человек стремится избежать опасности, устранить со­перников, врагов или любые другие препятствия в безжалост­ной, холодной и расчетливой манере.

Ищущий внимания[*]

Этот человек пытается получить одобрение и внимание дру­гих экстравагантным поведением, проявлением эротомании или демонстрацией своей грандиозности.


[*] Эти режимы пока не определяются при помощи Опросника Режимов (SMI-1)

19 схем в схема-терапии

• 19 схем

Эмоциональная Депривированность

Человек считает, что другие никогда (либо не в полной мере) не удовлетворят его базовые эмоциональные потребности (на­пример, в поддержке, заботе, эмпатии и защите). Он чувствует себя одиноким и отчужденным.

Покинутость/Нестабильность

Человек ожидает, что значимые другие обязательно покинут его. Другие люди ненадежны и непредсказуемы, на близость и поддержку рассчитывать не стоит. Когда человек ощущает себя покинутым, он испытывает тревогу, печаль и гнев.

Недоверие и/или Ожидание жестокого обращения

Человек убежден, что другие будут пытаться воспользовать­ся им, будут обманывать или унижать. Эти чувства очень силь­ны, и человек постоянно находится в напряжении.

Социальная отчужденность

Человек ощущает себя изолированным от мира и считает, что он не является частью какого-либо сообщества.

Дефективность/Стыд

Человек считает, что он неполноценный или недостойный. Если другие попытаются наладить с ним контакт, он постара­ется уклониться. Ощущение собственной бесполезности часто вызывает острое чувство стыда.

Социальная нежелательность

Человек думает, что он не соответствует социальным стан­дартам и физически непривлекателен. Он считает себя скуч­ным, неинтересным и уродливым.

Неуспешность

Человек думает, что он неспособен соответствовать уровню достижений своих сверстников. Он считает себя глупым и без­дарным.

Зависимость/Беспомощность

Человек ощущает свою крайнюю беспомощность и не­способность справляться с трудностями самостоятельно. Ему трудно решать повседневные проблемы, он часто напряжен и встревожен.

Уязвимость

Человек боится, что неизбежная катастрофа, которую он не в состоянии предотвратить, постигнет его и значимых для него людей.

Запутанность/Неразвитая идентичность

Человек демонстрирует сильную эмоциональную привязан­ность и близость к одному или нескольким значимым другим (часто к родителям), что мешает ему развить свою собственную идентичность.

Покорность

Человек старается угодить другим, чтобы избежать негатив­ных последствий. Он игнорирует собственные потребности, потому что боится конфликтов и наказания.

Самопожертвование

Человек всячески стремится удовлетворить потребности других, кого он считает слабыми и беспомощными. Если он уделяет внимание своим собственным потребностям, он испы­тывает чувство вины и пытается в первую очередь позаботить­ся о других. В результате эти люди начинают его раздражать.

Поиск одобрения *

Человек стремится получить признание, одобрение и вни­мание в ущерб собственному благополучию и удовлетворению своих потребностей.

Подавление эмоций

Человек подавляет эмоции и желания, потому что боится, что любое проявление эмоций может навредить окружающим или приведет к потере самоуважения, изоляции или отчуж­дению. Такой человек слишком рационален, и ему не хватает спонтанности.

Жесткие стандарты/Придирчивость

Человек считает, что он все делает недостаточно хорошо, и ему следует прилагать больше усилий. Он слишком требовате­лен к себе и другим; это перфекционист, у которого ригидное мышление и высокая работоспособность. При этом он лишает себя удовольствий, отдыха и общения.

Негативизм и пессимизм[*]

Человек обращает внимание лишь на негативные аспекты жизни и игнорирует позитивные. Он постоянно испытывает тревогу и демонстрирует сверхбдительность.

Пунитивность*

Человек считает, что за ошибки следует строго наказывать. Он агрессивен, нетерпим, нетерпелив и не умеет прощать.

Привилегированность/Грандиозность

Человек считает, что он превосходит других и может претен­довать на особенное отношение. Он уверен, что может делать все, что захочет, и иметь все, что пожелает, невзирая на мнение окружающих. В основе всего лежит жажда власти и стремление контролировать все и всех.

Недостаточность самоконтроля/Самодисциплины

Человек не может выдерживать фрустрацию и не способен контролировать свои чувства и желания. Он не терпит никако­го неудобства или дискомфорта (боль, конфликты или перена­пряжение).


[*] Эти схемы пока нельзя определить при помощи Опросника Схем Янга (YSQ)

Изучаю новое направление в психологическом консультировании и психотерапии Схема-терапия

Скоро я буду здесь и на своем канале в телеграмм размещать всякие интересные и полезные материалы.

Про базовые потребности, которые если не были удовлетворены в детстве, формируют определенные схемы, деструктивное поведение, вынуждающее повторять этот травматичный опыт.

Потребности и ловушки, которые формируются в результате фрустрирующего опыта:

  • Базовая безопасность (Ловушки: Отверженность и Недоверие и жестокое обращение)
  •  Эмоциональная связь (Ловушки: Эмоциональная депривацияи Изгнание из общества)
  •  Самостоятельность: Независимое функционирование (Ловушки: Зависимость и Уязвимость)
  •  Самооценка (Ловушки: Неполноценность и Несостоятельность)
  •  Самовыражение (Ловушки: Покорность и Завышенные стандарты)
  • Реалистичные ограничения (Ловушка: Избранность)

Про то, что есть три способа совладания с ловушками:

 Отступление,

 побег

 контратака

Про уязвимого внутреннего ребенка, про внутреннего критика и про фигуру Мудрого взрослого.

И есть по каждой теме, по каждой “схеме”, ловушке небольшой опросник для самодиагностики.

 Опросник отверженности

 Опросник недоверия ижестокого обращения

 Опросник эмоциональной депривации

 Опросник изгнания из общества

 Опросник зависимости

 Опросник уязвимости

 Опросник покорности

 Опросник завышенных стандартов

 Опросник избранности

И ещё будет обзор книг по Схема-терапии для терапевтов с описанием всей теоретической и практической базы и, что очень важно, книг по этим темам для клиентов! Где в интересной, доступной, практичной форме есть все описания, с примерами, с бланками для самостоятельных исследований и самопознания и самотерапии.

Интересно вам про это побольше узнать?
Что больше всего интересно и актуально?

Может быть, есть что-то, что “горит”? Постараюсь помочь.

И есть интересные материалы про расстройства личности и схемы работы с ними. Как сделать так, чтобы психотерапия с людьми с пограничным расстройством личности, с нарциссичным расстройством личности, с зависимым типом поведения, страдающими депрессиями, расстройствами пищевого поведения, ОКР, была полезной и эффективной. Всему этому учит схема-терапия, которую я сейчас изучаю.

Дарья Константинова, мой телеграмм

Осень и лампа друга

Как обычно, осень и переходное время года активизируют глубоко психические имаго (заряженные темы и конструкты). Дышите, мои хорошие, берегите себя, вкусно кушайте, отдыхайте, побольше спите, обнимайте себя. Может быть, вам поможет образ засыпающей природы – процессы замедляются до будущей весны. И все мы – часть природы – и тоже имеем право замедлиться, растянуться, мечтать, быть в тепле, смотреть на огонь и мечтать о весне, вспоминать о прошедшем лете. Предаваться экзистенциальным и философским размышлениям, писать письма, дневники, делать зарисовки. Слушать интересные лекции, учиться.

Находить свою стаю, себе подобных. Создавать пространство для себя и своих секретиков. В темные уголки души, если они зовут, заходить не одному, а с подмогой и с лампой. Обращайтесь за помощью и бережным сопровождением к специалистам, у меня есть лампа и местечки он-лайн и пару мест очно. Если депрессия, тревога, одиночество, серость, грусть, потеря себя, опор. Все-все мои любимые темы.

… можно ли меня любить?
… достоин ли я любви?
… чье-то невнимательное отношение ко мне характеризует другого человека, а не меня
… ко мне относятся неуважительно и пренебрегают мной не потому, что со мной что-то не так и я “бракованный”

Эти слова пришли ко мне во время чтения и редактирования книги про эмоциональную депривацию в детстве. Эта недополученность внимания, эмоциональной включенности родителей в детстве формирует у человека надолго ощущение психологической пустоты, одиночества в человеке, чувство покинутости, страх потерять, и, как следствие, эмоциональные зависимости и тревоги. Как говорила Ирина Глухова, чьи семинары я очень любила, “философы поневоле”. Ведь соприкоснуться с этой пустотой задача не для каждого в этой жизни. Что касается моей личности – всю жизнь наблюдаю, изучаю, пробую на вкус, исцеляю, принимаю и люблю свои пустоту и свое одиночество. Есть в этом такая замедленность и такой выдох.

КНИГА Шнаккенберг Н. Мнимые тела, подлинные сущности: Преодоление конфликтов идентичности с внешностью и возвращение к подлинному Я

Часть I

ЗЕРКАЛА И МИФЫ

Глава 1

Зеркала и несоответствующие идентичности

Величайшее исцелениезнать, кто ты есть. Муджи

Один мой добрый друг, чьё мастерство демонстрирует обложка этой книги, однажды подарил мне самодельную лоскутную куклу. Я тотчас была ею заворожена. Она была с любовью и старанием сшита вручную из старых, ненужных клочков материи и разрозненных обрез ков ниток. Она казалась беспорядочной, очаровательной, красивой странной красотой. Чем больше я смотрела на причудливый малень­кий подарок, тем больше узнавала себя в этих сшитых вместе кусках ткани. Ведь большую часть своей жизни я была лоскутным созданием, марионеткой, сделанной из собранных клочков идей и ожиданий других людей. Болезненно неспособная умиротворять или угождать, я с детства запаслась представлениями и желаниями других людей относительно того, кем я должна была быть, сшила их вместе и создала существо – человека, которого другие люди называли Ни коль, но которого я едва могла узнать. Обрывки моего подлинного Я остались в забракованных лохмотьях. У немцев для этого есть замечательное звукоподражательное слово Zerissenheit, означающее «разорванность, разъединённость».

Я стала тем, что Дональд Винникотт, британский врач-нова­тор, педиатр и психоаналитик, называл «мнимым Я» (false self) [Winnicott, 1965]. И я безусловно была не одинока. Начав исследо­вать окружающую меня среду, я наблюдала трагическое истребление истинных потребностей и желаний людей почти везде, куда обраща­ла свой взор. За бесконечными улыбками я начала видеть глубокую удрученность, зияющую пустоту, трагическую потерю Я.

Именно уход от подлинного Я в контексте конфликтов идентич­ности с внешностью станет предметом нашего обсуждения на протя­жении всей книги. Я твёрдо убеждена, что конфликты с внешностью возникают из боли от ведения жизни в качестве мнимого Я и, сле­довательно, могут быть разрешены, если позволить подлинному Я вновь проявиться.

Многие из нас начинают свой день со взгляда в зеркало. Мы пред­полагаем, что то, что мы в нём видим, является нашим Я. Между тем продолжает оставаться неясным, как мы узнаём свой собственный об­раз – механизм, известный в научных кругах как визуальное самоузнавание. Жак Лакан полагал, что человеческие младенцы узнают себя в зеркале начиная с возраста от 6 месяцев и с этих пор видят себя как объект, который можно воспринимать извне (апперцепция). Он называл это «стадией зеркала» [Lacan, 1977]. Однако более поздние исследования говорят о том, что мы начинаем узнавать своё отражение в возрасте между 18 и 24 месяцами [Nielsen et al., 2003]. Мы не одиноки в своей способности узнавать свой собственный образ. Г. Гэллап [Gallup, 1970] в классическом эксперименте обнаружил, что шимпанзе также способны к самоузнаванию, поскольку они могут использо­вать зеркала, чтобы направлять свои действия по отношению к ранее не существовавшей метке на их морде, которая не видна без зеркала.

В недавно изданных работах утверждается, что единственными другими приматами, разделяющими с человеком эту способность, являются человекообразные обезьяны [Posada & Colell, 2007].

Несмотря на то, что Лакан изначально полагал «стадию зеркала» всего лишь частью развития младенца, его теория в дальнейшем претерпела серьёзные изменения. Он больше не рассматривал «стадию зеркала» как единственный опорный элемент в жизни ребёнка, но скорее воспринимал её как постоянную структуру субъекта, как нечто, что он называл парадигмой порядка Воображаемого.

Основой порядка Воображаемого является то, что эго формируется на «стадии зеркала», которая возникает в процессе идентификации себя с рассматриваемым образом. Наша способность узнавать себя и идентифицировать с узнаваемым образом считается особенно существенной для осознавания сути своего Я среди других таких же, как мы. В дальнейшем на базе этого осознавания мы можем выстраивать более сложные формы самоидентичности, такие как, например, ди­ахроническое (во времени) чувство Я-Наши тела значительно меняются в ходе нашей жизни, каждая стадия которой вносит изменения в разнообразные аспекты нашей внешности. По мере старения и изменения нашей внешности мы должны адаптироваться к изменившемуся отражению в зеркале, чтобы сохранять узнавание меняющихся лица и тела, которые мы в нём видим.

Есть множество причин, по которым мы смотрим в зеркало. Мы можем проверять нашу причёску или пытаться понять, насколько наша обувь сочетается с остальным нарядом. Однако при всей ба­нальности вероятных причин смотрение в зеркало может оказаться далеко не пустячным событием. Возможно, мы надеемся извлечь чувство собственного достоинства из отражения, которое мы видим. Человеческое тело и его внешний вид тяжко обременены ценностью и насыщены смыслом. Тело – это место рождения, роста, старения и смерти; удовольствия, боли и многих вещей… объект желаний… носитель функций… биологическая машина, которая предоставляет материальные предпосылки для субъективности, мысли, эмоции и языка [Cromby & Nightingale, 1999, р. 10].

Глядя в зеркало, мы видим богатую систему опыта, на которую накладываются наши нынешние идеи и представления о том, кем мы были и кто мы сейчас.

Во все времена образ зеркала очень часто фигурировал в мифах, легендах, а позже в детской литературе. Им также во все века изоби­ловало суеверное мышление. В некоторых древних культурах считалось необходимым прикрыть все зеркала в доме, когда близкий чело­ век умирал при сложных обстоятельствах, так как люди верили, что в противном случае дух покойника задержится в этом мире и будет ис­кать тело, чтобы вселиться в него и закончить свои незавершённые дела. Разбить зеркало, как многие из нас знают, означало навлечь на себя неудачу на семь лет – суеверие, восходящее к римлянам, кото­рые, собственно, первыми стали делать зеркала из стекла. В римской наряду с греческой, китайской, индийской и африканской культурами существовало поверье, что зеркало обладает властью забирать душу у смотрящего в него. Некоторые культуры с давних пор провозгла­шают, что если слишком часто смотреть в зеркало, можно увидеть дьявола, вероятно для предостережения людей от так называемых грехов тщеславия и одержимости собой.

В греческой мифологии одним из персонажей, который мог бы внять этому предостережению, был Нарцисс – юноша исключитель­ной красоты, непрестанно с презрением отвергавший чувства льсти­вых нимф. Однажды, испытывая жажду, Нарцисс пришёл к чистому водоёму, в котором увидел своё отражение, и тотчас влюбился в него.

Будучи не в состоянии получить ответную любовь, равную той, которую он испытывал, он остался тосковать у водоёма, где и умер. Когда нимфы услышали о его трагической судьбе, они спустились к водоёму и на месте, где Нарцисс умер, обнаружили вместо тела цветок, носящий ныне его имя. Другой известный греческий миф, в котором фигурирует зеркальное отражение, повествует о Персее, одном из первых героев греческой мифологии. Дабы избежать взгляда в глаза Медузы Горгоны и, соответственно, не превратиться в камень, Пер­ сей смотрел на отражение Горгоны в зеркале и смог таким образом обезглавить и победить её.

Фауна зеркал является весьма интересным суеверием, восходящим к древнему китайскому мифу о том, что за каждым зеркалом находится совершенно иной мир, впервые детально описанный в рас­ сказе Хорхе Луиса Борхеса «Зеркальные существа» [Борхес, 2005].

Подобное мышление также брали на вооружение другие писатели, в частности Льюис Кэрролл в «Алисе в Зазеркалье», продолжении «Алисы в Стране чудес». Размышляя о том, что представляет со­ бой мир по ту сторону зеркального отражения, Алиса забирается на каминную полку и тычет пальцем в зеркало, висящее на стене. К её огромному удивлению и восторгу выясняется, что она может шагнуть сквозь зеркало в альтернативную реальность, в мир, где её с обожанием коронуют, прежде чем она проснётся и осознает, что всё случившееся с ней не что иное, как сон.

В «Белоснежке» мы также встречаем легенду о зеркале, имеющем волшебные свойства. Злая мачеха, стремясь убедиться в собственной привлекательности, призывает в зеркало дух, отвечающий ей, кто «на свете всех милее». Эта легенда основана на гадании, в основе которого лежит поверье о том, что молодая девушка увидит своего будущего мужа, если в полночь, расчёсывая при свете свечи волосы перед зеркалом, она всем своим вниманием сосредоточится и спросит, кто «на свете всех милее». Зеркала с давних пор ис­пользовались как средства предсказания – существует даже древ­ нее ремесло гадания по зеркалам, известное как катоптромантия.

В древних практиках считалось возможным увидеть прошлое, на­стоящее и будущее, если смотреть на поверхность зеркала, располо­женного так, чтобы в нём отражался лунный свет. Катоптромантия практиковалась в течение многих веков и является кладезем фоль­клора. По общему мнению, отец Коттон, исповедник французского короля Генриха IV, использовал зеркало для разоблачения заговоров против короля. Известно также, что Пифагор, великий греческий математик, часто практиковал катоптромантию в полнолуние.

В моей любимой сказке, «Снежной королеве» Ганса Христиана Андерсена, злой тролль смастерил волшебное зеркало, которое об­ладало силой искажать внешний вид всего, что в нём отражалось.

зеркало, которое об­ладало силой искажать внешний вид всего, что в нём отражалось.

Оно было неспособно отражать все добрые и прекрасные стороны смотрящего в него, но при этом преувеличивало все тёмные и бе­зобразные качества, из-за чего люди выглядели в нём гораздо хуже, чем они есть на самом деле. Тролли были в таком восторге от своего творения, что решили отнести зеркало на небеса, чтобы выставить на посмешище ангелов. Чем выше они поднимались, тем больше зер­кало кривлялось и дрожало, и в конце концов оно вырвалось у них из рук и разбилось на миллионы маленьких осколков. Ветер разно­ сил крохотные осколки, которые попадали людям в сердца и глаза – и сердца превращались в лёд, а глаза начинали видеть всё навыворот, как в зеркале троллей, замечая во всём только тёмное и безобразное.

зеркало может стать своего рода окном в отвращение к себе, заниженную самооценку и разлагающееся самоуважение.

Восприятие при рассматривании себя в зеркале только своих тёмных и безобразных сторон – это явление, которое, к несчастью, не ограничивается сферой сказок. Для растущего числа людей по всему миру зеркало может стать своего рода окном в отвращение к себе, заниженную самооценку и разлагающееся самоуважение. От­чёт Объединённой парламентской группы по вопросам образа тела [All Party Parliamentary Group on Body Image, 2012] выявил, что де­вочки начиная с возраста 5 лет беспокоятся о своих размерах и внешности и что одна из четырёх девочек 7 лет хотя бы однажды пыталась сбросить вес. Душераздирающим является тот факт, что 34% опро­шенных юношей и 49% опрошенных девушек придерживались дие­ты, чтобы изменить свою фигуру или сбросить вес, а 60% опрошенного взрослого населения Великобритании сообщили, что стыдятся того, как они выглядят. Эти цифры вряд ли можно считать удиви­ тельными с учётом того, что, согласно опросу British Social Attitudes Survey, проведённому в Великобритании в октябре 2014 года, почти половина взрослого “населения (47%) считает, что то, «как ты вы­ глядишь, влияет на то, чего ты добьёшься в жизни», а треть (32%) согласна с утверждением, что «твоя ценность как личности зависит от того, как ты выглядишь» [Government Equalities Office, 2014].

Подобными идеями насквозь пронизаны наши СМИ, так как 75% респондентов опроса Объединённой парламентской группы рассма­тривают медиа, рекламу и культуру селебрити в качестве главного социального фактора, оказывающего влияние на образ тела.

Складывается впечатление, что западная культура предоставляет идеальные условия для сложных жизненных испытаний, находящих разрешение в баталиях с внешностью. К концу XX века популярная культура начала определять тела как местоположение превращён­ных в товар форм здоровья и красоты, предлагая гламурные идентичности и мощную сексуальность, однако за немалую цену. С тех пор нас всё больше и больше пичкали мифом о том, что счастье можно сконструировать посредством манипуляций с нашей внешностью.

мифом о том, что счастье можно сконструировать посредством манипуляций с нашей внешностью.

Многие из нас впоследствии поверхностно увлекались или очертя голову бросались в очередные проекты, связанные с красотой или здоровьем, надеясь с помощью видоизменения своей плоти успо­коить или подавить любую душевную боль, по всей видимости ухо­дящую корнями в наше детство.

надеясь с помощью видоизменения своей плоти успо­коить или подавить любую душевную боль, по всей видимости ухо­дящую корнями в наше детство.

Когда мы теряем вес, наращиваем объём мускулатуры, очищаем кожу или увеличиваем размер груди, западная культура устраивает стоячую овацию, легитимизируя таким образом дальнейшие наши действия. Поразительно, какой глубокой может оказаться кроличья нора для некоторых из нас.

С точки зрения собственного бессрочного сохранения капиталистическим обществам невыгодно превозносить приемлемость и кра­соту наших тел, так как это уничтожит любую потребность в при­ обретении товаров. Гораздо более прибыльно продавать миф «вы должны выглядеть определённым образом, чтобы быть счастливым» и поощрять нас к изменению и «улучшению» наших тел посредством диет, косметики, пластической хирургии и прочих подобных способов. Примечательно, что объём отрасли пластической хирургии Ве­ликобритании увеличился с 2008 года почти на 20% до оценочного значения в 2,3 млрд фунтов стерлингов – этот рост исследователи во многом относят на счёт рекламы и безответственных маркетинговых ходов. Коварно взращивая в нас веру в то, что, изменяя нашу физи­ческую форму и внешность, мы можем стать лучше, желаннее и ещё любимее, нас убеждают вкладываться в разнообразные отрасли, чьё выживание зависит от того, сколько денег мы тратим, покупая их то­вары и записываясь на их программы.

Слишком многие из нас решили, что если мы внешне несовер­шенны, то это, должно быть, наша вина. Если мы слишком круп­ны согласно стандартам общества, это оттого, что мы недостаточно придерживались диеты; если наши волосы слишком вьющиеся, это оттого, что мы недостаточно хорошо искали правильные средства для их разглаживания; если у нас тёмные круги под глазами, нам должно быть стыдно за то, что мы не скрываем их одним из много­ численных маскирующих средств, ожидающих на аптечной полке.

К несчастью, мы беззаботно приняли на веру культурный миф о том, что мы не просто должны выглядеть хорошо, но обязаны быть красивыми.

культурный миф о том, что мы не просто должны выглядеть хорошо, но обязаны быть красивыми.

Мартина Цвайнер пишет по результатам проведённого ею опроса итальянских женщин о восприятии ими своей красоты: Для моих собеседниц «заботиться о своей внешности» необязательно означало стремиться к естественной физической красоте. Напротив, красота для них была чем-то, что можно сконструировать. Иными словами, тело является холстом, который ценен – если речь идёт о женщине – не своими внутренними качествами, но степенью усилий и изобретательности, приложенных к тому, что на нём нарисовано.

Если ты заботишься о себе, ты – женщина [Cvajner, 2011, р. 364].

Это ощущение себя посредниками собственной красоты вплетено в наши переживания нашего образа тела. Подобный образ тела развивается частично как функция культуры в ответ на эстетиче­ские идеалы общества [Rudd & Lennon, 2001]. В связи с этим мы действительно не можем говорить об образе тела, не принимая во внимание общество, в котором находится человек. В современной западной культуре худоба и привлекательность рассматриваются как весьма желательные характеристики женщин, при этом мужчин хвалят за мускулистость и статность. В сущности, эти представления о привлекательности вплетены в ощущение чувства собственного достоинства.

В сущности, эти представления о привлекательности вплетены в ощущение чувства собственного достоинства.

Подобное восприятие усиливается оценками окружа­ющих и сравнениями с ними, включая членов семьи, сверстников и медиа-образы. Было показано, например, что сравнение с идеализированными образами в СМИ порождает и усиливает озабочен­ность физической привлекательностью [Groesz et al., 2002].

Нынешний западный стандарт женской привлекательности, изо­бражаемый в СМИ, отличается ещё большей стройностью, нежели раньше, и в связи с этим является недостижимым для большинства женщин [Hausenblas et al., 2002]. Однако многие женщины подсо­знательно впитывают этот идеал худобы и могут дойти до обвине­ния самих себя за любую свою неспособность ему соответствовать.

многие женщины подсо­знательно впитывают этот идеал худобы и могут дойти до обвине­ния самих себя за любую свою неспособность ему соответствовать.

продолжение следует

КНИГА Взрослые дети эмоционально незрелых родителей: как научиться ценить себя и наладить отношения с родителями

Линдси К. Гибсон Взрослые дети эмоционально незрелых родителей: как научиться ценить себя и наладить отношения с родителями

Введение

Мы привыкли считать взрослых более зрелыми по сравнению с детьми, но что, если некоторые особо чувствительные дети способны за несколько лет достигнуть более высокого уровня эмоциональной зрелости, чем их родители за несколько десятков лет? Что произойдет, если таким эмоционально незрелым родителям не хватает чуткости, необходимой для удовлетворения эмоциональных потребностей своих детей? Результатом такой ситуации является эмоциональная заброшенность, феномен столь же реальный, как и физическая депривация.

Эмоциональная заброшенность в детстве выливается в болезненное чувство эмоционального одиночества, способное оказывать негативное влияние на жизнь человека в долгосрочной перспективе, заставляя его совершать неправильный выбор в том, что касается отношений и близких партнеров.

Эта книга описывает то, как эмоционально незрелые родители негативно влияют на своих детей, особенно если эти дети отличаются высокой эмоциональной чувствительностью. Она также предлагает способ для самостоятельного исцеления от боли и замешательства, возникающих у людей, чьи родители отказывали им в эмоциональной близости.

Эмоционально незрелые родители боятся настоящих чувств и уклоняются от эмоциональной близости. Они используют механизмы психологической адаптации, помогающие им уйти от реальности, вместо того чтобы решать проблемы. Они не склонны к самоанализу и редко принимают на себя ответственность или извиняются. Незрелость заставляет их вести себя непоследовательно и делает их ненадежными в эмоциональном плане. Они могут игнорировать потребности детей, ставя себя на первое место. Из этой книги вы узнаете, что в случае с эмоционально незрелыми родителями потребности детей почти всегда проигрывают родительским инстинктам выживания.

Мифы и сказки рассказывали о таких родителях на протяжении многих веков. Вспомните: многие сказки повествуют о покинутых детях, которым приходится искать помощи у животных и других защитников из­-за беспечности, беспомощности или отсутствия родителей. В некоторых историях родители вообще выступают в роли злодеев, а детям приходится самим заботиться о собственном выживании. Эти истории пользуются популярностью на протяжении столетий, потому что они затрагивают общую тему: они рассказывают, как детям приходится заботиться о себе, потому что родители не уделяют им достаточно внимания или просто покидают их. Похоже, проблема эмоционально незрелых родителей известна с древних времен.

Тема эмоциональной заброшенности и эгоцентричных родителей встречается и в самых притягательных историях современной поп ­культуры. Истории эмоционально незрелых родителей и влияния, которое они оказывают на жизнь своих детей, рассказываются во многих книгах, фильмах и телевизионных передачах. В некоторых историях динамика детско- родительских отношений — главная тема; в других она может упоминаться в предыстории персонажа. Узнав больше об эмоциональной незрелости из этой книги, вы, возможно, вспомните знаменитых героев пьес и романов и, конечно же, начнете замечать незрелых людей в сюжетах новостных передач.

Знание о различиях в уровне эмоциональной зрелости поможет вам понять, в чем кроется причина эмоционального одиночества, которое вы испытываете, несмотря на заявления других людей о любви и близости к вам. Я надеюсь, что информация в этой книге даст ответы на вопросы, мучившие вас долгое время: например, вы сможете понять, почему общение с некоторыми членами вашей семьи приносит столько боли и раздражения. Хорошая новость заключается в том, что, усвоив понятие эмоциональной незрелости, вы сможете скорректировать свои ожидания в отношении других людей, принять тот факт, что отношения с ними возможны лишь на определенном уровне, и перестать обижаться на их недостаточную чуткость.

Психотерапевты давно знают, что эмоциональное отстранение от токсичных родителей помогает восстановить мир и независимость. Но как это сделать? Для этого нам необходимо понять, с чем мы имеем дело. В книгах об эгоцентричных родителях отсутствовало полное объяснение причин их ограниченной способности любить. Эта книга заполняет пробел, рассказывая, что такие родители, по сути, эмоционально незрелые люди. Поняв их особенности, вы сможете самостоятельно оценить уровень взаимоотношений, которые возможны или невозможны с вашими родителями. Это знание позволяет нам вернуться к себе и жить, руководствуясь нашей глубинной природой, а не сосредотачиваться на родителях, которые отказываются меняться. Понимание их эмоциональной незрелости освобождает нас от эмоционального одиночества, поскольку мы осознаём, что отсутствие родительского внимания никак не характеризует нас —  оно характеризует их. Когда мы видим причины, почему они не могут быть другими, мы можем наконец освободиться от нашего раздражения и сомнений, что нас можно любить.

ОСЕНЬ И ЛАМПА ДРУГА (это уже моя вставочка, Дарьи Константиновой:)

Как обычно, осень и переходное время года активизируют глубоко психические имаго (заряженные темы и конструкты). Дышите, мои хорошие, берегите себя, вкусно кушайте, отдыхайте, побольше спите, обнимайте себя. Может быть, вам поможет образ засыпающей природы – процессы замедляются до будущей весны. И все мы – часть природы – и тоже имеем право замедлиться, растянуться, мечтать, быть в тепле, смотреть на огонь и мечтать о весне, вспоминать о прошедшем лете. Предаваться экзистенциальным и философским размышлениям, писать письма, дневники, делать зарисовки. Слушать интересные лекции, учиться.

Находить свою стаю, себе подобных. Создавать пространство для себя и своих секретиков. В темные уголки души, если они зовут, заходить не одному, а с подмогой и с лампой. Обращайтесь за помощью и бережным сопровождением к специалистам, у меня есть лампа и местечки он-лайн и пару мест очно. Если депрессия, тревога, одиночество, серость, грусть, потеря себя, опор. Все-все мои любимые темы.

… можно ли меня любить?
… достоин ли я любви?
… чье-то невнимательное отношение ко мне характеризует другого человека, а не меня
… ко мне относятся неуважительно и пренебрегают мной не потому, что со мной что-то не так и я “бракованный”

Эти слова пришли ко мне во время чтения и редактирования книги про эмоциональную депривацию в детстве. Эта недополученность внимания, эмоциональной включенности родителей в детстве формирует у человека надолго ощущение психологической пустоты, одиночества в человеке, чувство покинутости, страх потерять, и, как следствие, эмоциональные зависимости и тревоги. Как говорила Ирина Глухова, чьи семинары я очень любила, “философы поневоле”. Ведь соприкоснуться с этой пустотой задача не для каждого в этой жизни. Что касается моей личности – всю жизнь наблюдаю, изучаю, пробую на вкус, исцеляю, принимаю и люблю свои пустоту и свое одиночество. Есть в этом такая замедленность и такой выдох.

(я постепенно публикую другие главы, предварительно редактируя их)

Глава 4

Четыре типа эмоционально незрелых родителей

Существует четыре типа эмоционально незрелых родителей, и любой из них может вызвать у детей чувства одиночества и незащищенности. Есть лишь один способ дать ребенку любовь, которая будет способствовать его развитию, но много способов оставить его потребность в такой любви неудовлетворенной. В этой главе мы посмотрим на четыре разных типа родителей, каждому из которых присущ свой особый вид эмоциональной незрелости. Хотя представители каждого типа проявляют эмоциональную нечувствительность по-­своему, результат один: их дети ощущают эмоциональную незащищенность.

Несмотря на разные стили общения, причиной поведения родителей всех четырех типов является эмоциональная незрелость. Все они зациклены на себе, склонны к нарциссизму и недостаточно надежны в эмоциональном плане. Все, как правило, эгоцентричны, нечувствительны и имеют ограниченную способность к настоящей эмоциональной близости. Все используют неадаптивные механизмы психологической защиты, которые скорее искажают реальность, чем помогают с ней справиться (Vaillant, 2000). Наконец, все они используют детей, чтобы почувствовать себя лучше, что часто приводит к смене ролей в отношениях между родителем и ребенком, оставляя последнего беззащитным перед непосильными для него взрослыми проблемами.

Кроме того, эти четыре типа эмоционально незрелых родителей плохо умеют сочувствовать другим людям. У них огромные проблемы с границами, поэтому они либо пытаются сблизиться слишком сильно, либо отказываются от взаимодействия совсем. Большинство плохо переносят фрустрацию и используют эмоциональный шантаж или угрозы, чтобы получить то, что им нужно, вместо того чтобы договариваться. Все четыре типа отказываются видеть в детях отдельных личностей  и  рассматривают  их  исключительно с точки зрения удовлетворения своих потребностей. К какому бы из четырех типов ни относился родитель, в результате ребенок чувствует себя лишенным собственного «я» (Bowen, 1978), поскольку его потребности и интересы перекрываются тем, что важно родителю. Прежде чем мы подробнее рассмотрим каждый из четырех типов, давайте уделим немного времени предыдущим исследованиям, посвященным теме влияния различных подходов к воспитанию на формирование качественной привязанности у младенцев.

Как разные подходы к воспитанию влияют

на формирование привязанности у младенцев

Мэри Эйнсворт, Сильвия Белл и Донелда Стейтон (1971, 1974) провели известное исследование привязанности младенцев. Впоследствии это исследование неоднократно повторялось. В числе прочего оно включало в себя наблюдение за матерями и выявление характеристик, связанных с формированием надежной или ненадежной привязанности у младенцев. В статье, опубликованной в 1974 году, исследователи указывают четыре критерия, по которым они оценивали поведение матерей по отношению к детям: чувствительность/бесчувственность, принятие/отвержение, сотрудничество/вмешательство и доступность/игнорирование. Они выяснили, что «степень чувствительности» матери была «основной переменной в том смысле, что матери с высоким уровнем чувствительности также получали высокие оценки за принятие, сотрудничество и доступность, а матери с низким уровнем принятия, сотрудничества или доступности также демонстрировали низкий уровень чувствительности» (1974, с. 107). Эйнсворт и ее коллеги отмечают, что в ходе экспериментов они наблюдали четкую тенденцию: дети более чувствительных матерей демонстрировали более надежную привязанность.

Вот как эти исследователи описывают чувствительных матерей младенцев, демонстрировавших надежную привязанность: «Таким образом, высокочувствительные матери, как правило, доступны для своих детей и замечают даже их более тонкие попытки общения, сигналы, желания и настроения; кроме того, такие матери точно интерпретируют воспринимаемое и проявляют эмпатию по отношению к детям. Чувствительная мать, вооруженная пониманием и эмпатией, умеет своевременно реагировать на потребности ребенка и взаимодействует с ним уместным образом — уместным как с точки зрения вида взаимодействий, так и с точки зрения их количества» (1974, с. 131).

Однако поведение матерей,  чьи  дети  демонстрировали ненадежную привязанность, сильно отличалось. Вспомните, о чем шла речь во второй и третьей главах этой книги, и сравните приведенное ниже описание нечувствительных матерей из работы Мэри Эйнсворт и ее коллег с характеристиками тех, кого я называю эмоционально незрелыми родителями: «Матери с низким уровнем чувствительности плохо осознают поведение ребенка либо потому, что игнорируют его, либо потому, что им не удается заметить в его действиях более тонкие и трудно выявляемые попытки общения. Более того, нечувствительные матери часто не понимают и те аспекты поведения ребенка, которые они осоз­нают, либо интерпретируют их неверно. Мать может более или менее точно понимать действия и настроения своего ребенка, но при этом быть неспособной проявлять к нему эмпатию. Из-­за  недостатка  понимания  или  эмпатии  матери с низким уровнем чувствительности несвоевременно реагируют на проявления ребенка либо с точки зрения планирования взаимодействия, либо с точки зрения быстроты реакции. Кроме того, матери с низким уровнем чувствительности часто неправильно строят свое общение с ребенком, выбирая не тот вид взаимодействия или предлагая его не в том количестве, то есть такие взаимодействия воспринимаются как фрагментарные и плохо выраженные» (Ainsworth, Bell, and Stayton 1974, с. 131).

Результаты исследования свидетельствуют, что чувствительность и способность к эмпатии матери оказывают сильное влияние на качество привязанности младенца в его отношениях с ней.

Четыре типа эмоционально незрелых родителей Учитывая всё, что мы только что узнали о формировании привязанности у младенцев, давайте посмотрим на выделенные мной четыре типа эмоционально незрелых родителей. Как уже отмечалось, все они могут вызвать у ребенка ощущение незащищенности. Каждый из типов по­своему подрывает чувство безопасности ребенка, и все они демонстрируют ограниченную эмпатию, ненадежность эмоциональной поддержки и существенный недостаток чувствительности.

Следует также понимать, что проявление каждого типа с разной степенью нарциссизма варьируется от умеренного до тяжелого. В особо тяжелых случаях родитель может страдать психическим заболеванием, подвергать ребенка физическому или сексуальному насилию. Эмоциональные родители находятся во власти своих чувств, демонстрируя то чрезмерную вовлеченность, то ее резкое снижение. Они пугающе нестабильны и непредсказуемы. Такие люди одержимы тревогой и рассчитывают на то, что другие помогут им почувствовать почву под ногами. Они воспринимают мелкие неприятности как конец света и уверены, что окружающие могут их либо спасти, либо покинуть.

Одержимые  родители  компульсивно  целеустремленны и всегда заняты. Они не могут перестать пытаться довести до совершенства все, что их окружает, включая других людей. Хотя они редко прерывают свою бурную деятельность на время, достаточное для того, чтобы почувствовать настоящую эмпатию к своим детям, они пытаются контролировать их жизнь и постоянно вмешиваются в нее.

Пассивные родители не хотят ни во что вмешиваться и стараются не иметь дела с тем, что их расстраивает. На первый взгляд, они кажутся более безобидными, чем родители других типов, но их поведение имеет свои негативные последствия. Они часто оказываются в тени более доминантного партнера и иногда даже закрывают глаза на жестокое обращение с детьми и халатное отношение к ним. Они приспосабливаются к жизни, стараясь не замечать серьезности проблем и игнорируя их.

Отвергающие родители ведут себя так, что вы невольно задумываетесь, зачем им вообще нужна семья. Какими бы ни были их проявления, умеренными или тяжелыми, они пытаются избежать эмоциональной близости и общения с деть-ми. Их терпимость к потребностям других практически равна нулю, а все взаимодействие с ними сводится к командам, скандалам или избеганию семейной жизни. Некоторые более спокойные представители этого типа могут принимать участие в стандартных семейных занятиях, но от них также сложно добиться настоящей близости или вовлеченности. По большей части они хотят, чтобы их оставили в покое и дали заниматься, чем им хочется. Читая приведенные ниже описания, помните, что некоторые родители могут сочетать в себе характеристики нескольких типов. Хотя многие родители  относятся к  одной из категорий, при определенных стрессовых условиях они могут демонстрировать поведение, свойственное другому типу. Во всех описаниях есть общее: ни один из типов не может последовательно вести себя таким образом, чтобы у ребенка сформировалось  чувство  уверенности в  отношениях с родителем. Однако каждый тип оказывает негативное влияние на формирование этой уверенности по-­своему. Помните, что моя цель в этой главе заключается лишь в том, чтобы дать описание четырех типов поведения родителей. О способах взаимодействия с ними я расскажу в следующих главах.

Эмоциональный родитель

Эмоциональные родители — самые инфантильные из описанных четырех типов. Они производят впечатление людей, за которыми нужно присматривать и с которыми необходимо обращаться бережно. Их легко расстроить, и все в семье готовы пойти на всё, чтобы их успокоить. Когда эмоциональные родители уходят в срыв, они тянут детей за собой. Детям приходится испытывать на себе их отчаяние, ярость или ненависть во всей их силе. Неудивительно, что всем в семье кажется, что они постоянно ходят по тонкому льду.

Эмоциональная нестабильность таких родителей — самая непредсказуемая черта их характера.

В особо тяжелых случаях такие родители откровенно психически больны. Они могут страдать от психотического, биполярного, нарциссического или пограничного расстройства личности. Иногда их необузданная эмоциональность может даже привести к попыткам суицида или физическим нападениям на других. Рядом с ними люди чувствуют себя неспокойно, потому что их эмоции быстро выходят из­под контроля и потому что страшно наблюдать, как кто­то, кого ты знаешь, полностью теряет самообладание. Угрозы самоубийства особенно сильно пугают детей, которые чувствуют на себе непомерное бремя сохранить жизнь родителя, но при этом не знают, что делать. В более спокойных случаях самой большой проблемой является эмоциональная нестабильность, которая может проявляться в форме истерического или циклотимического расстройства личности. Последнее характеризуется чередованием легкой депрессии и легкой приподнятости.

Вне зависимости от степени  выраженности  проблемы все родители этого типа с трудом переносят стресс и эмоциональное возбуждение. Они теряют эмоциональный баланс и контроль над поведением в ситуациях, с которыми вполне могут справиться зрелые взрослые. Конечно, злоупотребление химическими веществами может еще больше нарушить этот баланс и отрицательно повлиять на способность таких людей переносить фрустрацию и стресс.

Как бы такие родители ни пытались себя контролировать, их действиями  управляют  эмоции. Они  видят  мир в черно­белом цвете, всегда ведут счет, не прощают обиды и пытаются контролировать других, играя на их чувствах. Их переменчивое настроение и реактивность делают их ненадежными и пугающими. И хотя они могут притворяться беспомощными и часто считают себя жертвами, жизнь семьи всегда вращается вокруг их настроения. Они часто могут контролировать себя за пределами собственного дома, следуя конкретной роли, но в собственной семье они в полной мере демонстрируют свою импульсивность, особенно находясь в состоянии интоксикации. Степень их пренебрежения какими бы то ни было ограничениями может быть шокирующей.

Многие дети таких родителей привыкают подчиняться желаниям других людей (Young and Klosko, 1993). Поскольку они выросли в постоянном ожидании эмоциональных взрывов родителей, они могут быть чрезмерно внимательными к чувствам и настроениям окружающих, часто в ущерб своим интересам.

****

Резюме Дети по-­разному реагируют на отношения с эмоционально незрелыми родителями, но все они бессознательно создают исцеляющие фантазии о том, как все могло бы стать лучше. Если истинное «я» ребенка не принимают, он разовьет ролевое «я», которое позволит ему играть важную роль в семье.

Кроме того, в ответ на взаимодействие с эмоционально незрелыми родителями у детей развивается один из двух основных стилей адаптации: экстернализация или интернализация.

Экстернализаторы считают, что решение их проблем придет извне, а интернализаторы, как правило, ищут решение проблем внутри себя. В определенные моменты у каждого их этих адаптационных стилей могут быть свои преимущества, но интернализация с меньшей вероятностью приведет к возникновению конфликта или поставит окружающих в трудное положение. Вместо этого трудности интернализаторов, скорее всего, приведут к внутреннему стрессу.

В следующей главе мы внимательно рассмотрим интернализацию как стиль психологической адаптации. Вы увидите, как детские исцеляющие фантазии интернализаторов могут заманить их в ловушку саморазрушительных ролей и как возврат к своему истинному «я» может вновь освободить их.

Глава 6

Каково это — быть интернализатором

В детстве восприимчивые интернализаторы не могут не замечать отсутствия настоящей связи с родителями. Они ощущают эмоциональную боль сильнее, чем менее чувствите­льные дети, и поэтому жизнь с эмоционально незрелыми родителями оказывает на них более сильное влияние. Интернализаторы тонко чувствуют нюансы отношений с близкими, поэтому острее осознают болезненное одиночество, возникающее во взаимодействии с эмоционально невовлеченными родителями.

В этой главе мы подробнее рассмотрим черты характера интернализаторов. Мы также узнаем о недостатках интернализации как стиля психологической адаптации, в частности о том, как надежда на близкие отношения может заставить людей делать слишком много для других, практически игнорируя собственные потребности.

Интернализаторы отличаются высокой чувствительностью и восприимчивостью. Если вы интернализатор, вы, возможно, задаетесь вопросом, откуда у вас взялась такая чувствительность к внутреннему состоянию окружающих. Такая настроенность на чувства и потребности других людей может быть обусловлена особенностями вашей нервной системы.

Интернализаторы чрезвычайно чувствительны и замечают намного больше, чем остальные. Они реагируют на жизнь как эмоциональные камертоны, улавливая вибрации окружающих и мира вокруг них и резонируя с ними. Эта восприимчивость может быть одновременно и благословением, и проклятием. Вот как это описал один мой клиент: «Мой мозг впитывает все! Удивительно, сколько всего я замечаю, все это просто просачивается в меня».

Интернализаторы могут обладать чувствительной нервной системой с рождения. По данным исследований, разница в уровне сонастроенности младенцев с окружающей средой может быть заметна в очень раннем возрасте (Porges, 2011).

Некоторые из них демонстрируют более высокий уровень восприимчивости и устойчивого интереса, чем другие уже в пять месяцев (Conradt, Measelle, and Ablow, 2013). Кроме того, как оказалось, эти характеристики коррелируют с видами поведения, свойственными детям в более взрослом возрасте.

В обзоре своих исследований и работ коллег нейропсихолог Стивен Порджес (2011) приводит веские доказательства наличия врожденных неврологических различий у новорож­денных. Его исследования свидетельствуют о том, что способность людей успокаивать самих себя и регулировать психологические функции в условиях стресса может значительно отличаться уже в раннем возрасте. Я считаю, что это указывает на вероятность предрасположенности к определенному стилю адаптации с младенчества.

Интернализаторы испытывают сильные эмоции. В отличие от экстернализаторов, интернализаторы не выплескивают свои эмоции сразу, поэтому чувства могут усилиться, пока их удерживают внутри. Неудивительно, что интернализаторов часто считают излишне чувствительными или эмоциональными, ведь они чувствуют всё очень глубоко. Когда интернализаторы испытывают болезненное чувство, они вполне могут грустить или заплакать, и это как раз то, чего не могут вынести боящиеся эмоций родители. С другой стороны, когда сильные эмоции охватывают экстернализаторов, они отыгрывают их через поведение, до того, как испытают сильный внутренний стресс. Именно поэтому окружающие считают, что у экстернализатора проблемы с поведением, а не эмоциональная проблема, несмотря на то что именно эмоции являются причиной поведения.

Эмоционально незрелые родители могут накричать на экстернализатора или наказать его за плохое поведение, при этом они, скорее всего, с пренебрежением отнесутся к чувствам интернализатора или отвергнут их. Набор их типичных реакций в этом случае включает осуждение, презрение и высмеивание. Таким образом, экстернализаторам дают понять, что их поведение является проблемой, а интернализаторы делают вывод, что проблема заключена в самой их природе. Например, отец одной женщины насмешливо заявил, что, если она когда­-нибудь напишет книгу о своей жизни, ей надо назвать ее «Как я пыталась помочь слезами горю».

Ей было очень обидно, потому что она знала, что ее эмоциональность — это черта, которую она не в силах изменить. Сарказм отца попал ей точно в сердце.

Интернализаторам свойственна глубокая потребность в близости. Благодаря настроенности на чувства интернализаторы остро ощущают качество эмоциональной близости в отношениях.

Они жаждут спонтанного проявления чувств и эмоциональной близости и не могут довольствоваться малым. Именно поэтому, воспитываясь в семье с эмоционально незрелыми родителями, они испытывают болезненное одиночество.

У интернализаторов есть одна общая черта: им необходимо делиться тем, что происходит у них внутри. В детстве потребность в искренней эмоциональной связи является центром их существования. Ничто не причиняет им такой душевной боли, как взаимодействие с кем-­то, кто отказывается общаться с ними на эмоциональном уровне. Непроницаемое лицо убивает в них что-­то. Они внимательно наблюдают за людьми, выискивая знаки того, что им удалось наладить контакт. Это не просто желание пообщаться или найти кого­-то, с кем можно поболтать; это мощный голод по настоящей связи, от сердца к сердцу, с человеком, разделяющим их ценности и способным их понять. Для интернализаторов нет ничего более радостного, чем встретить кого-­то близкого по духу. Когда им не удается наладить такой контакт, они испытывают эмоциональное одиночество.

В главе 4 уже упоминалось, что эта потребность в эмоциональном отклике и взаимном общении с родителем является нормальной для младенцев с надежной привязанностью. Именно так и происходит формирование связи между родителем и ребенком. Исследования показывают, что дети с надежной привязанностью испытывают стресс и эмоциональный срыв, если их матери перестают реагировать на их проявления и менять выражение лица (Tronick, Adamson, and Brazelton, 1975). Видеоролики по запросу «still face experiment» на YouTube прекрасно иллюстрируют остроту детской реакции.

Дети эгоцентричных родителей, склонные к интернализации проблем, часто думают, что, если они будут скрывать свои потребности и помогать родителям, они смогут заслужить их любовь. К сожалению, то, что на вас рассчитывают, еще не значит, что вас любят, и эмоциональная пустота, к которой ведет эта стратегия, со временем становится очевидной. Ни один ребенок не будет настолько хорошим, чтобы вызвать любовь у эгоцентричного родителя. Тем не менее эти дети верят, что за привязанность нужно платить, ставя потребности других людей на первое место и считая их важнее себя. Они уверены, что, отдавая, смогут сохранить отношения. Дети, которые стараются заслужить любовь родителей, не догадываются, что безусловную любовь нельзя купить за хорошее поведение.

История Логан. Логан был 41 год, она профессионально занималась музыкой. Когда она вошла в кабинет, воздух вокруг нее вибрировал от сдерживаемой энергии, а ее рыжие волосы развевались и напоминали грозовую тучу. Она была очень худа и одета в черное. Она сразу перешла к делу.

Логан обратилась за помощью из-за неспособности отвлечься и расслабиться. Она знала, что причина многих ее проблем кроется в гневе, который она испытывала по отношению к членам семьи. Этот гнев был связан с недостатком эмоциональной чуткости в их отношениях. Несмотря на то что Логан воспитывалась в традиционной религиозной семье, где постоянно подчеркивалась важность близких отношений и верности, она не чувствовала связи со своими родными. Она не могла понять, как ей общаться с родителями, братьями и сестрами, чтобы иметь с ними отношения и в то же время оставаться собой. «Я так устаю от их равнодушия, — сказала Логан со злостью. — Я не могу заставить их выслушать меня или хотя бы увидеть меня настоящую». Но тут ее плечи опустились, и она сказала тихим, менее уверенным голосом: «Из меня хотели вырастить хорошую маленькую девочку, но у меня не очень получалось ей быть. Когда я расстраивалась, меня игнорировали. Они бы не заметили, даже если бы я вдруг загорелась».

Под гневом Логан скрывалась застарелая печаль. Она пыталась понять, почему она чувствовала себя отвергнутой, несмотря на, казалось бы, нормальное поведение родителей.

Ее чувство изоляции противоречило представлениям родителей о близости и любви, царящих в их семье. Она думала, что, возможно, с ней что-то не так; может быть, она просто слишком многого требовала от них.

Будучи интернализатором, Логан всегда испытывала сильную потребность в искренней эмоциональной связи. К сожалению, ее эгоцентричные братья, сестры и родители не были заинтересованы в таких отношениях. Никто в семье не обращал внимания на чувства, и ее энтузиазм игнорировался. Из-за своей эмоциональной незрелости все ее близкие строго придерживались своих узких семейных ролей.

Вот как Логан подытожила ситуацию: «Мои родители понятия не имеют о том, что такое эмпатия. Мы с ними всегда на разной волне. Они не хотят быть на моей волне. Для них такое поведение безопаснее, но меня это выматывает».

Как бы ни старалась, Логан не могла заставить себя стать обычным человеком, с которым ее эмоционально незрелые родители могли бы поддерживать отношения, и она чувствовала, что все ее попытки наладить более искренний и близкий контакт с ними заканчиваются ничем. Неудачи погрузили ее в пучину неуверенности в себе и сильного замешательства.

Может быть, она была не в своем уме, раз требовала так много от своих родных?

Логан страдала от эмоциональной боли долгое время, но этого никто не замечал, потому что она была умной и успешной.

Однако, несмотря на все свои достижения, из-за недостатка эмоциональной близости в семье Логан чувствовала пустоту внутри. Чтобы как-то компенсировать отсутствие близких отношений, Логан часто старалась вызвать улыбку у других людей и делать так, чтобы им было хорошо. Она чувствовала, что ее будут ценить только за то, что она может сделать, а не за то, кем она является.

Интернализаторы инстинктивно стремятся к искреннему взаимодействию. Чувства изоляции и отчуждения вызывают стресс, но вы когда­-нибудь задумывались, почему? Только ли в том дело, что быть одному не так приятно и весело? Возможно, есть более глубокие причины, что-­то настолько свойственное природе человека, что самыми страшными наказаниями являются бойкот, остракизм, одиночное заключение и изгнание. Почему эмоциональная связь играет такую важную роль?

По данным исследования нейропсихолога Стивена Порд­жеса (2011), в процессе эволюции у млекопитающих развился уникальный инстинкт: они успокаиваются, находясь рядом или общаясь с другими представителями своего вида.

В отличие от рептилий, у которых есть лишь три варианта инстинктивной реакции на стресс борьба, побег или замирание, млекопитающие могут снизить скорость сердцебиения и физическое воздействие стресса на организм путем ободряющего контакта с сородичами. Определенные проводящие пути блуждающего нерва в мозгу млекопитающих развились таким образом, что достигнуть снижения уровня выброса гормонов стресса и скорости сердцебиения можно при помощи физической близости, прикосновений, успокаивающих звуков и визуального контакта. Это помогает сохранять ценную энергию и создает приятные социальные связи, поддерживающие прочные отношения в группах.

Для всех млекопитающих, включая людей, желание искать утешения является своего рода волшебством. Даже если опасность никуда не делась, отдельные особи могут оставаться относительно спокойными, до тех пор, пока они ощущают связь со своим стадом, стаей или кругом близких. Жизнь большинства млекопитающих наполнена стрессом, но, благодаря инстинкту взаимодействия с другими, мы можем найти утешение и восстановить энергию, просто обратившись за поддержкой к другому. Это дает млекопитающим огромное преимущество над другими животными и возможность управлять стрессом энергетически эффективным способом, поскольку им не нужно вступать в борьбу, спасаться бегством или замирать, сталкиваясь с угрозой.

Стремление поддерживать связь с другими это нормально и не признак излишней зависимости. Интернализаторам важно научиться видеть свое инстинк­тивное стремление к эмоциональной вовлеченности в позитивном свете, вместо того чтобы считать его признаком своей излишней эмоциональной зависимости от окружающих. Люди, которые в состоянии стресса инстинктивно обращаются за поддержкой к другим, становятся сильнее и лучше адаптируются. Даже если равнодушный родитель стыдил интернализатора за то, что ему было необходимо внимание, его эмоциональные потребности свидетельствуют, что инстинкт млекопитающего, заставляющий обращаться за поддержкой, работает правильно. Интернализаторы инстинктивно знают, что во взаимозависимости, свойственной всем млекопитающим, кроется сила. Только эмоционально незрелые люди, которые боятся своих и чужих чувств, считают потребность в сочувствии и понимании признаком слабости.

Налаживание эмоциональных связей за пределами семьи. Из­-за своей восприимчивости и сильной потребности в социальном взаимодействии дети­ интернализаторы, как правило, хорошо умеют находить потенциальных кандидатов для налаживания эмоциональной связи за пределами семьи. Они замечают, когда к ним относятся по­-доброму, и инстинктивно ищут отношений с надежными людьми, чтобы получить повышенное чувство безопасности. Многие мои клиенты с теплотой вспоминают о соседях, родственниках или учителях, которые сыграли огромную роль в их жизни, помогли им почувствовать свою ценность и дали возможность побыть объектом чьей-то заботы. Другие нашли подобную поддержку в отношениях с домашними любимцами или друзьями детства. Интернализаторы могут чувствовать эмоциональную подпитку, даже наслаждаясь красотой природы или произведения искусства. Еще одним источником эмоциональной заботы для них может стать духовность: интернализаторы могут строить отношения с силой, более могущественной, чем они сами, которая присутствует в их жизни, что бы ни случилось.

У экстернализаторов также имеются потребности в эмоциональном утешении, но они зачастую навязывают их окружающим, делая тех заложниками своей реактивности. Они часто используют свое поведение, чтобы добиться определенной реакции от других людей, но, поскольку они делают это через манипуляции, внимание, которое они получают, никогда не дает такого же удовлетворения, как внимание, полученное в свободной и искренней эмоциональной близости.

Экстернализаторы также требуют внимания от окружающих, давя на их чувство вины. В результате люди могут чувствовать, что вынуждены помогать им, хотят они того или нет, что в конечном счете не вызывает ничего, кроме раздражения.

ЧТО НЕ ТАК ДЕЛАЕТ ПАРТНЕР? СДЕЛАЙ ЛУЧШЕ!)

Решила записать. Про находку и свою внутреннюю работу. Тема про отношения.

✨

 1) Итак, берём отношения. И тот момент, который не устраивает. Что ваш мужчина делает не так? А как хотелось бы? Представляем в деталях.

📝 Пример:
Ну, я представила, что хочу, чтобы мой мужчина приходил ко мне и рассказывал какие-нибудь истории, чтобы мне было интересно или чтобы поржать. Это про простое, про жизнь, про веселье и развлечение, про задушевные разговоры, про вместе. Смотреть на этот мир, и плакать и смеяться.

✨ 2) А второй шаг – развить внутри себя архетип такого мужчины. Такого, как описали выше. И начать к своей внутренней женщине относиться так, как она нуждается.

В моем случае – приходить, развлекать историями. Вот, думаю я, задача.
И буквально на следующий день нахожу блог интересной женщины, которая пишет умно, задорно и очень весело!
Теперь читаю сама себе ее тексты, развлекаю и веселю 🌟 свою любимую внутреннюю женщину, а она довольная.

О НАРУШЕНИИ ГРАНИЦ И О ПРАВАХ

Давайте поговорим об агрессии. Я замечала, что я злилась и негодовала, когда мой близкий человек критиковал мое творчество. Или оценивал мое поведение по отношению к моей жизни. Например, говорил, что я “трачу себя в общении, в поездках и делах, а потом лежу без сил, что я нерационально умею пользоваться своей энергией”.

❤ Как мне казалось, посягал на то святое, что я имею и что есть я.

И, как это называется, в этот момент выходил наружу праведный гнев – 💡“ведь он нарушает мои границы! Оценивает меня, когда я не просила и вообще! оценивает грубо и небрежно, он что, забыл, что ли, что я нарцисс и нежная, как фиалка? А внутри меня железный воин, который будет защищать меня и биться, если кто решит обидеть. Так что я сейчас как дам в ответ!”

В рамках ненасильственного общения,
экологичного общения считается, что оценивание – это вид психологического насилия.

А если отбросить темы психологических границ, психологического насилия и всего, что проповедует сейчас современная self психология.

Если перейти на более философский и экзистенциальный уровень.

Мой близкий человек что-то чувствует, видит и хочет этим поделиться. ❤ Он хочет быть собой. Хочет быть честным. И он в упор не понимает, где и как он нарушил границы, мало того, он считает, что если я запрещаю ему проявляются таким какой он есть, тем самым я нарушаю его границы.

И круг замыкается.
Легко запутаться, если опираться на голые теории. Мы живые люди, и все сложнее, и взаимосвязаннее, чем это кажется на первый взгляд. И мы более одинокие, и, что актуально в теме границ – отдельные.

🤍 Мы связаны друг с другом.
🤍 Мы отдельны друг от друга.

И в этих двух аксиомах можно найти ответы на многие-многие вопросы.

Я уже много лет в психологии, но тем не менее, принципы ненасильственного общения бывает сложно внедрить в отношения, особенно с теми людьми, ▶которые живут из другой картины мира. Получается, я хочу их переделать? Прошу большей осознанности в этом, большей бережности.

А ведь люди-то в целом неплохие. Такие же как я. Чувствующие, умные, вброшенные в эту реку под названием жизнь, вот гребем рядом.
Люди – любимые.

Возьмём ещё несколько аспектов.

▶💡 Мне бы не хотелось передавать в руки другого человека власть за то, что я буду чувствовать (например, злиться) и
▶💡буду ли счастлива в этот момент.

Например, вот была я такая радостная, были планы написать текст про что-то. И тут меня покритиковал близкий человек. И мое настроение и настрой сразу изменились? Я, как бык, бегу на красную тряпку?

▶ Хочу, чтобы в моей власти было – выбирать – завестись вот здесь и сейчас с пол оборота или нет.

🌟 Хочу не тратить свою энергию и свое время на доказывание чего-то.

🌟 Хочу быть тверже в своей позиции – я есть. Другой может меня видеть так, как он видит, это его право. А мне не нужно доказывать, что “я хорошая”.

🤍 За мной остаётся право слушать его или нет. Я могу и прервать разговор или вообще уйти в другую комнату заняться своими делами. Я выбираю, что мне сейчас интересно.

🤍 За мной остаётся право прислушиваться к его мнению, вносить коррективы в свое поведение или нет.

🤍 За мной остаётся право не реагировать реактивно. Не тратить свое время и энергию в эту сторону, если я планировала другое.

🤍 За мной остаётся право, считать ли его слова важными или неважными.

❤ За мной остаётся право выбора видеть в его процессе нападение на меня и мои границы или видеть его процесс. Или и то, и то одновременно.

❤ За мной остаётся право любить другого человека. Таким какой он есть. Выдох.

❤ И говорить о своих чувствах и о том, что для меня важно. Вдох и выдох