Архив метки: расстройство сна

«Я подружился со своей бессонницей»

… «Бессонница раздувает малейшую неприятность и обращает ее в удар судьбы», – говорил румынский философ Чоран

Нашему коллеге Филиппу 51 год. Он лишь изредка может похвастать, что ему удалось проспать всю ночь спокойно. Конечно, бессонницей страдают не только журналисты. Но Филипп со временем обнаружил, что с ней можно… подружиться.

 

«Когда нападает бессонница, всегда хочется думать, что это случайность. Хотя лично я всегда спал плохо. Однажды на чердаке родительской дачи я обнаружил собственный дневник, который вел, когда мне было лет 15. Вот цитата: «Каждую ночь приходит тревога и как будто садится рядом со мной, прямо на край кровати. И как тут не проснуться?» Десятилетия спустя я вынужден признать, что все остается по-прежнему: я падаю как подкошенный, но через два, три или четыре часа открываю глаза и уже никакими человеческими и нечеловеческими силами не могу заставить себя их сомкнуть. Все остальные предутренние часы мне остается лишь созерцать вселенское равнодушие ночи.

Мой отец тоже всегда плохо спал. Я помню, как он глотал снотворное – в таких устрашающих дозах, что мама однажды сгребла все таблетки в пакет и выкинула. Сейчас ему 80 лет, и он иногда среди ночи будит маму, считая, что уже пора завтракать. Отец тоже человек беспокойный.

Мой старший сын, 10 лет, засыпает с трудом, зато его 8-летний брат буквально впадает в кому, лишь только его голова коснется подушки. Когда старшему долго не удается уснуть, я зову его к себе на диван – минут десять посмотреть вместе какой-нибудь DVD, обычно этого хватает… А с младшим другая история. Моя жена долго кормила его грудью, и он замечательным образом испортил несколько лет моих отношений с Морфеем: каждую ночь он устраивался, чтобы поесть, между мамой и мной, занимая (конечно же) все место в кровати. Его мать при этом не просыпалась. А я просыпался. И по окончании процесса пытался вернуть ночного гостя в его собственную кроватку. Как результат – его душераздирающий крик, неизбежное пробуждение старшего и мое полунощное бдение на диване в гостиной. Все это время мать моих сыновей продолжала спать. Помню, мы купили кровать побольше перед тем, как развестись.

Этот развод и связанные с ним потрясения порушили мой сон и в последующие месяцы. Потом в моей жизни появилась женщина, которая стала со мной делить некоторые ночи. Это дало передышку, только, увы, ненадежную: она тоже страдает бессонницей.

Итак, я просыпаюсь по ночам – и само по себе это не так драматично. Иногда мне даже нравятся эти минуты, когда время словно замирает – парит на крыльях дремоты. Гораздо хуже, если я просыпаюсь от внезапной тревоги. Она мешает мне заснуть, а затем я и сам начинаю тревожиться – оттого, что не сплю. Беспокойные мысли идут хороводом: например, что детей рядом нет (или наоборот, когда они у меня ночуют), что финансы поют романсы (или когда-нибудь могут запеть), что на личном фронте без перемен (или, напротив, грядут перемены), что я давно не звонил родителям, что завтра надо идти на работу – и так дальше и дальше… «Бессонница раздувает малейшую неприятность и обращает ее в удар судьбы», – говорил румынский философ Чоран*, который подпитывал свой пессимизм хронической нехваткой сна.

Это время бессонных страхов, патетических переживаний, бульварной психодрамы. Время, когда особенно не стоит отправлять любовные или гневные письма. Но я их все же отправляю – и каждый раз сожалею об этом: мое мимолетное утешение сменяется новым отчаянием от того, что я сделал еще одну огромную глупость. Заснуть в такие моменты было бы все равно что легко и радостно улететь на воздушном шаре – но я себе в этом отказываю. Все главное – здесь, в этом сопротивлении, этой части меня, которая захватывает целиком, требует бодрствовать и отвергает сон, словно грозящий мне уничтожением. Я не сплю, следовательно, я существую. Когда бессонница становится смыслом, главной спутницей моих ночей, я не могу от нее избавиться, не потревожив все устройство жизни. Ведь я ее еще и люблю – свою бессонницу.

«Глядя, как темнеет небо над еще суетящимся городом, я наконец могу позволить себе эту мысль: какое-то время мир прекрасно может вращаться и без меня»

И все же жизнь она не упрощает. Я перепробовал все, чтобы ее хоть чуть-чуть приручить: фитотерапию и гомеопатию, чтение и пение, растяжку и глажку, медитацию и мастурбацию. Все это работает – но на две-три ночи. А потом дьявольский цикл начинается снова. И неизбежный финал: утреннее отупение, кофеиновые вливания и волны адреналина. Все это не слишком здорово – даже если я научился с этим жить, компенсируя нехватку ночного сна дневными микросиестами. Я даже извлекаю из этого кое-какие выгоды: некую энергию и остроту восприятия жизни, которые я перестаю ощущать, если случайно, по какой-то ошибке мне удается наскрести в своих сутках 8 часов сна.

Мой случай, в общем, довольно обычен: каждый третий взрослый сегодня жалуется, что плохо спит**. Я консультировался со специалистами. Вьетнамский мастер акупунктуры провел со мной 10 сеансов. С занятным результатом: во время сеанса я глубоко сплю, но следующая за этим ночь выдается особенно нервной. Последующие, впрочем, более спокойны. Хотя и не без внезапных пробуждений… С другим специалистом мы делали упражнения на глубокое дыхание, визуализацию успокаивающих образов и снятие напряжения при помощи потягиваний и зевков, чтобы дать мне средства борьбы с неотвязными ночными мыслями. Все это принесло мне некоторое облегчение, но и оно оказалось временным. Одно из рекомендованных мне упражнений состоит в том, чтобы «подумать о приятном моменте в будущем» – но посреди ночного круговорота никаких приятных моментов просто не вырисовывается. Однако последняя моя надежда еще не потеряна. Однажды в 4 утра, когда перспектива писать эти строки уже вела во мне свою подрывную работу, меня разбудил такой экзистенциальный вопрос: а для чего вообще спать? Я зажег свет, записал этот вопрос, принял одну из таблеток (валериана–пассифлора–боярышник), которые всегда держу под рукой, и в конце концов заснул.

После пробуждения – в кои-то веки хорошего, настоящего – я мог, со своей стороны, предложить только такой ответ: сон – это удовольствие. Которое я ценю тем больше, оттого что оно выпадает мне редко.

Ведь мне все же случается спать хорошо. Еще реже – две ночи подряд, но и так тоже бывает. Мне кажется, в такие дни я ложусь спать счастливым. И рано – даже очень рано, часов в 9 вечера. Я засыпаю один – и ночь моя обгоняет астрономическую ночь: обманывая бессонницу, я уже сплю до того, как она появится.

Это роскошь – глядеть, как темнеет небо над еще суетящимся городом, и, позволяя сну постепенно мною овладеть, я могу наконец разрешить себе эту мысль: мир какое-то время прекрасно может вращаться и без меня. Время на моей стороне, и я засыпаю с легкой душой. А бессонница, верная моя подруга, придет в свой час – об этом я не беспокоюсь.

* Э. Чоран «Признания и проклятия: Философская эссеистика» (Симпозиум, 2004).

** По данным опроса, проведенного маркетинговым агентством BVA Healthcare в апреле 2009 года.

Возрасты нашего сна

Засыпание; поверхностный сон; глубокий, который лучше всего восстанавливает силы; парадоксальный, когда к нам приходят сновидения… Эти фазы нашего сна организованы в циклы, разделяемые моментами пробуждения. Они повторяются разное число раз в зависимости от продолжительности сна. Однако эта продолжительность и длительность самих фаз меняются с возрастом. В период от рождения до 5 лет ребенок теряет 2 часа, переходя с 12 на 10 часов сна в сутки. В юности это время достигает 8–9 часов. Начиная со зрелого возраста длительность ночного отдыха еще немного снижается, но это компенсируется более частыми сиестами в течение дня. Со временем фаза глубокого сна постепенно сокращается и в конце концов исчезает. Так, после 55 лет люди довольно часто просыпаются ночью на полчаса или больше, и это не считается патологической бессонницей.

  • Текст Филипп Ромон, Фото Тимур Артамонов
  • Журнал PSYCHOLOGIES №84 (апрель 2013) стр. 108-110