Часть I

ЗЕРКАЛА И МИФЫ

Глава 1

Зеркала и несоответствующие идентичности

Величайшее исцеление – знать, кто ты есть. Муджи

Один мой добрый друг, чьё мастерство демонстрирует обложка этой книги, однажды подарил мне самодельную лоскутную куклу. Я тотчас была ею заворожена. Она была с любовью и старанием сшита вручную из старых, ненужных клочков материи и разрозненных обрез ков ниток. Она казалась беспорядочной, очаровательной, красивой странной красотой. Чем больше я смотрела на причудливый малень­кий подарок, тем больше узнавала себя в этих сшитых вместе кусках ткани. Ведь большую часть своей жизни я была лоскутным созданием, марионеткой, сделанной из собранных клочков идей и ожиданий других людей. Болезненно неспособная умиротворять или угождать, я с детства запаслась представлениями и желаниями других людей относительно того, кем я должна была быть, сшила их вместе и создала существо – человека, которого другие люди называли Ни коль, но которого я едва могла узнать. Обрывки моего подлинного Я остались в забракованных лохмотьях. У немцев для этого есть замечательное звукоподражательное слово Zerissenheit, означающее «разорванность, разъединённость».

Я стала тем, что Дональд Винникотт, британский врач-нова­тор, педиатр и психоаналитик, называл «мнимым Я» (false self) [Winnicott, 1965]. И я безусловно была не одинока. Начав исследо­вать окружающую меня среду, я наблюдала трагическое истребление истинных потребностей и желаний людей почти везде, куда обраща­ла свой взор. За бесконечными улыбками я начала видеть глубокую удрученность, зияющую пустоту, трагическую потерю Я.

Именно уход от подлинного Я в контексте конфликтов идентич­ности с внешностью станет предметом нашего обсуждения на протя­жении всей книги. Я твёрдо убеждена, что конфликты с внешностью возникают из боли от ведения жизни в качестве мнимого Я и, сле­довательно, могут быть разрешены, если позволить подлинному Я вновь проявиться.

Многие из нас начинают свой день со взгляда в зеркало. Мы пред­полагаем, что то, что мы в нём видим, является нашим Я. Между тем продолжает оставаться неясным, как мы узнаём свой собственный об­раз – механизм, известный в научных кругах как визуальное самоузнавание. Жак Лакан полагал, что человеческие младенцы узнают себя в зеркале начиная с возраста от 6 месяцев и с этих пор видят себя как объект, который можно воспринимать извне (апперцепция). Он называл это «стадией зеркала» [Lacan, 1977]. Однако более поздние исследования говорят о том, что мы начинаем узнавать своё отражение в возрасте между 18 и 24 месяцами [Nielsen et al., 2003]. Мы не одиноки в своей способности узнавать свой собственный образ. Г. Гэллап [Gallup, 1970] в классическом эксперименте обнаружил, что шимпанзе также способны к самоузнаванию, поскольку они могут использо­вать зеркала, чтобы направлять свои действия по отношению к ранее не существовавшей метке на их морде, которая не видна без зеркала.

В недавно изданных работах утверждается, что единственными другими приматами, разделяющими с человеком эту способность, являются человекообразные обезьяны [Posada & Colell, 2007].

Несмотря на то, что Лакан изначально полагал «стадию зеркала» всего лишь частью развития младенца, его теория в дальнейшем претерпела серьёзные изменения. Он больше не рассматривал «стадию зеркала» как единственный опорный элемент в жизни ребёнка, но скорее воспринимал её как постоянную структуру субъекта, как нечто, что он называл парадигмой порядка Воображаемого.

Основой порядка Воображаемого является то, что эго формируется на «стадии зеркала», которая возникает в процессе идентификации себя с рассматриваемым образом. Наша способность узнавать себя и идентифицировать с узнаваемым образом считается особенно существенной для осознавания сути своего Я среди других таких же, как мы. В дальнейшем на базе этого осознавания мы можем выстраивать более сложные формы самоидентичности, такие как, например, ди­ахроническое (во времени) чувство Я-Наши тела значительно меняются в ходе нашей жизни, каждая стадия которой вносит изменения в разнообразные аспекты нашей внешности. По мере старения и изменения нашей внешности мы должны адаптироваться к изменившемуся отражению в зеркале, чтобы сохранять узнавание меняющихся лица и тела, которые мы в нём видим.

Есть множество причин, по которым мы смотрим в зеркало. Мы можем проверять нашу причёску или пытаться понять, насколько наша обувь сочетается с остальным нарядом. Однако при всей ба­нальности вероятных причин смотрение в зеркало может оказаться далеко не пустячным событием. Возможно, мы надеемся извлечь чувство собственного достоинства из отражения, которое мы видим. Человеческое тело и его внешний вид тяжко обременены ценностью и насыщены смыслом. Тело – это место рождения, роста, старения и смерти; удовольствия, боли и многих вещей… объект желаний… носитель функций… биологическая машина, которая предоставляет материальные предпосылки для субъективности, мысли, эмоции и языка [Cromby & Nightingale, 1999, р. 10].

Глядя в зеркало, мы видим богатую систему опыта, на которую накладываются наши нынешние идеи и представления о том, кем мы были и кто мы сейчас.

Во все времена образ зеркала очень часто фигурировал в мифах, легендах, а позже в детской литературе. Им также во все века изоби­ловало суеверное мышление. В некоторых древних культурах считалось необходимым прикрыть все зеркала в доме, когда близкий чело­ век умирал при сложных обстоятельствах, так как люди верили, что в противном случае дух покойника задержится в этом мире и будет ис­кать тело, чтобы вселиться в него и закончить свои незавершённые дела. Разбить зеркало, как многие из нас знают, означало навлечь на себя неудачу на семь лет – суеверие, восходящее к римлянам, кото­рые, собственно, первыми стали делать зеркала из стекла. В римской наряду с греческой, китайской, индийской и африканской культурами существовало поверье, что зеркало обладает властью забирать душу у смотрящего в него. Некоторые культуры с давних пор провозгла­шают, что если слишком часто смотреть в зеркало, можно увидеть дьявола, вероятно для предостережения людей от так называемых грехов тщеславия и одержимости собой.

В греческой мифологии одним из персонажей, который мог бы внять этому предостережению, был Нарцисс – юноша исключитель­ной красоты, непрестанно с презрением отвергавший чувства льсти­вых нимф. Однажды, испытывая жажду, Нарцисс пришёл к чистому водоёму, в котором увидел своё отражение, и тотчас влюбился в него.

Будучи не в состоянии получить ответную любовь, равную той, которую он испытывал, он остался тосковать у водоёма, где и умер. Когда нимфы услышали о его трагической судьбе, они спустились к водоёму и на месте, где Нарцисс умер, обнаружили вместо тела цветок, носящий ныне его имя. Другой известный греческий миф, в котором фигурирует зеркальное отражение, повествует о Персее, одном из первых героев греческой мифологии. Дабы избежать взгляда в глаза Медузы Горгоны и, соответственно, не превратиться в камень, Пер­ сей смотрел на отражение Горгоны в зеркале и смог таким образом обезглавить и победить её.

Фауна зеркал является весьма интересным суеверием, восходящим к древнему китайскому мифу о том, что за каждым зеркалом находится совершенно иной мир, впервые детально описанный в рас­ сказе Хорхе Луиса Борхеса «Зеркальные существа» [Борхес, 2005].

Подобное мышление также брали на вооружение другие писатели, в частности Льюис Кэрролл в «Алисе в Зазеркалье», продолжении «Алисы в Стране чудес». Размышляя о том, что представляет со­ бой мир по ту сторону зеркального отражения, Алиса забирается на каминную полку и тычет пальцем в зеркало, висящее на стене. К её огромному удивлению и восторгу выясняется, что она может шагнуть сквозь зеркало в альтернативную реальность, в мир, где её с обожанием коронуют, прежде чем она проснётся и осознает, что всё случившееся с ней не что иное, как сон.

В «Белоснежке» мы также встречаем легенду о зеркале, имеющем волшебные свойства. Злая мачеха, стремясь убедиться в собственной привлекательности, призывает в зеркало дух, отвечающий ей, кто «на свете всех милее». Эта легенда основана на гадании, в основе которого лежит поверье о том, что молодая девушка увидит своего будущего мужа, если в полночь, расчёсывая при свете свечи волосы перед зеркалом, она всем своим вниманием сосредоточится и спросит, кто «на свете всех милее». Зеркала с давних пор ис­пользовались как средства предсказания – существует даже древ­ нее ремесло гадания по зеркалам, известное как катоптромантия.

В древних практиках считалось возможным увидеть прошлое, на­стоящее и будущее, если смотреть на поверхность зеркала, располо­женного так, чтобы в нём отражался лунный свет. Катоптромантия практиковалась в течение многих веков и является кладезем фоль­клора. По общему мнению, отец Коттон, исповедник французского короля Генриха IV, использовал зеркало для разоблачения заговоров против короля. Известно также, что Пифагор, великий греческий математик, часто практиковал катоптромантию в полнолуние.

В моей любимой сказке, «Снежной королеве» Ганса Христиана Андерсена, злой тролль смастерил волшебное зеркало, которое об­ладало силой искажать внешний вид всего, что в нём отражалось.

зеркало, которое об­ладало силой искажать внешний вид всего, что в нём отражалось.

Оно было неспособно отражать все добрые и прекрасные стороны смотрящего в него, но при этом преувеличивало все тёмные и бе­зобразные качества, из-за чего люди выглядели в нём гораздо хуже, чем они есть на самом деле. Тролли были в таком восторге от своего творения, что решили отнести зеркало на небеса, чтобы выставить на посмешище ангелов. Чем выше они поднимались, тем больше зер­кало кривлялось и дрожало, и в конце концов оно вырвалось у них из рук и разбилось на миллионы маленьких осколков. Ветер разно­ сил крохотные осколки, которые попадали людям в сердца и глаза – и сердца превращались в лёд, а глаза начинали видеть всё навыворот, как в зеркале троллей, замечая во всём только тёмное и безобразное.

зеркало может стать своего рода окном в отвращение к себе, заниженную самооценку и разлагающееся самоуважение.

Восприятие при рассматривании себя в зеркале только своих тёмных и безобразных сторон – это явление, которое, к несчастью, не ограничивается сферой сказок. Для растущего числа людей по всему миру зеркало может стать своего рода окном в отвращение к себе, заниженную самооценку и разлагающееся самоуважение. От­чёт Объединённой парламентской группы по вопросам образа тела [All Party Parliamentary Group on Body Image, 2012] выявил, что де­вочки начиная с возраста 5 лет беспокоятся о своих размерах и внешности и что одна из четырёх девочек 7 лет хотя бы однажды пыталась сбросить вес. Душераздирающим является тот факт, что 34% опро­шенных юношей и 49% опрошенных девушек придерживались дие­ты, чтобы изменить свою фигуру или сбросить вес, а 60% опрошенного взрослого населения Великобритании сообщили, что стыдятся того, как они выглядят. Эти цифры вряд ли можно считать удиви­ тельными с учётом того, что, согласно опросу British Social Attitudes Survey, проведённому в Великобритании в октябре 2014 года, почти половина взрослого “населения (47%) считает, что то, «как ты вы­ глядишь, влияет на то, чего ты добьёшься в жизни», а треть (32%) согласна с утверждением, что «твоя ценность как личности зависит от того, как ты выглядишь» [Government Equalities Office, 2014].

Подобными идеями насквозь пронизаны наши СМИ, так как 75% респондентов опроса Объединённой парламентской группы рассма­тривают медиа, рекламу и культуру селебрити в качестве главного социального фактора, оказывающего влияние на образ тела.

Складывается впечатление, что западная культура предоставляет идеальные условия для сложных жизненных испытаний, находящих разрешение в баталиях с внешностью. К концу XX века популярная культура начала определять тела как местоположение превращён­ных в товар форм здоровья и красоты, предлагая гламурные идентичности и мощную сексуальность, однако за немалую цену. С тех пор нас всё больше и больше пичкали мифом о том, что счастье можно сконструировать посредством манипуляций с нашей внешностью.

мифом о том, что счастье можно сконструировать посредством манипуляций с нашей внешностью.

Многие из нас впоследствии поверхностно увлекались или очертя голову бросались в очередные проекты, связанные с красотой или здоровьем, надеясь с помощью видоизменения своей плоти успо­коить или подавить любую душевную боль, по всей видимости ухо­дящую корнями в наше детство.

надеясь с помощью видоизменения своей плоти успо­коить или подавить любую душевную боль, по всей видимости ухо­дящую корнями в наше детство.

Когда мы теряем вес, наращиваем объём мускулатуры, очищаем кожу или увеличиваем размер груди, западная культура устраивает стоячую овацию, легитимизируя таким образом дальнейшие наши действия. Поразительно, какой глубокой может оказаться кроличья нора для некоторых из нас.

С точки зрения собственного бессрочного сохранения капиталистическим обществам невыгодно превозносить приемлемость и кра­соту наших тел, так как это уничтожит любую потребность в при­ обретении товаров. Гораздо более прибыльно продавать миф «вы должны выглядеть определённым образом, чтобы быть счастливым» и поощрять нас к изменению и «улучшению» наших тел посредством диет, косметики, пластической хирургии и прочих подобных способов. Примечательно, что объём отрасли пластической хирургии Ве­ликобритании увеличился с 2008 года почти на 20% до оценочного значения в 2,3 млрд фунтов стерлингов – этот рост исследователи во многом относят на счёт рекламы и безответственных маркетинговых ходов. Коварно взращивая в нас веру в то, что, изменяя нашу физи­ческую форму и внешность, мы можем стать лучше, желаннее и ещё любимее, нас убеждают вкладываться в разнообразные отрасли, чьё выживание зависит от того, сколько денег мы тратим, покупая их то­вары и записываясь на их программы.

Слишком многие из нас решили, что если мы внешне несовер­шенны, то это, должно быть, наша вина. Если мы слишком круп­ны согласно стандартам общества, это оттого, что мы недостаточно придерживались диеты; если наши волосы слишком вьющиеся, это оттого, что мы недостаточно хорошо искали правильные средства для их разглаживания; если у нас тёмные круги под глазами, нам должно быть стыдно за то, что мы не скрываем их одним из много­ численных маскирующих средств, ожидающих на аптечной полке.

К несчастью, мы беззаботно приняли на веру культурный миф о том, что мы не просто должны выглядеть хорошо, но обязаны быть красивыми.

культурный миф о том, что мы не просто должны выглядеть хорошо, но обязаны быть красивыми.

Мартина Цвайнер пишет по результатам проведённого ею опроса итальянских женщин о восприятии ими своей красоты: Для моих собеседниц «заботиться о своей внешности» необязательно означало стремиться к естественной физической красоте. Напротив, красота для них была чем-то, что можно сконструировать. Иными словами, тело является холстом, который ценен – если речь идёт о женщине – не своими внутренними качествами, но степенью усилий и изобретательности, приложенных к тому, что на нём нарисовано.

Если ты заботишься о себе, ты – женщина [Cvajner, 2011, р. 364].

Это ощущение себя посредниками собственной красоты вплетено в наши переживания нашего образа тела. Подобный образ тела развивается частично как функция культуры в ответ на эстетиче­ские идеалы общества [Rudd & Lennon, 2001]. В связи с этим мы действительно не можем говорить об образе тела, не принимая во внимание общество, в котором находится человек. В современной западной культуре худоба и привлекательность рассматриваются как весьма желательные характеристики женщин, при этом мужчин хвалят за мускулистость и статность. В сущности, эти представления о привлекательности вплетены в ощущение чувства собственного достоинства.

В сущности, эти представления о привлекательности вплетены в ощущение чувства собственного достоинства.

Подобное восприятие усиливается оценками окружа­ющих и сравнениями с ними, включая членов семьи, сверстников и медиа-образы. Было показано, например, что сравнение с идеализированными образами в СМИ порождает и усиливает озабочен­ность физической привлекательностью [Groesz et al., 2002].

Нынешний западный стандарт женской привлекательности, изо­бражаемый в СМИ, отличается ещё большей стройностью, нежели раньше, и в связи с этим является недостижимым для большинства женщин [Hausenblas et al., 2002]. Однако многие женщины подсо­знательно впитывают этот идеал худобы и могут дойти до обвине­ния самих себя за любую свою неспособность ему соответствовать.

многие женщины подсо­знательно впитывают этот идеал худобы и могут дойти до обвине­ния самих себя за любую свою неспособность ему соответствовать.

продолжение следует

Линдси К. Гибсон Взрослые дети эмоционально незрелых родителей: как научиться ценить себя и наладить отношения с родителями

Введение

Мы привыкли считать взрослых более зрелыми по сравнению с детьми, но что, если некоторые особо чувствительные дети способны за несколько лет достигнуть более высокого уровня эмоциональной зрелости, чем их родители за несколько десятков лет? Что произойдет, если таким эмоционально незрелым родителям не хватает чуткости, необходимой для удовлетворения эмоциональных потребностей своих детей? Результатом такой ситуации является эмоциональная заброшенность, феномен столь же реальный, как и физическая депривация.

Эмоциональная заброшенность в детстве выливается в болезненное чувство эмоционального одиночества, способное оказывать негативное влияние на жизнь человека в долгосрочной перспективе, заставляя его совершать неправильный выбор в том, что касается отношений и близких партнеров.

Эта книга описывает то, как эмоционально незрелые родители негативно влияют на своих детей, особенно если эти дети отличаются высокой эмоциональной чувствительностью. Она также предлагает способ для самостоятельного исцеления от боли и замешательства, возникающих у людей, чьи родители отказывали им в эмоциональной близости.

Эмоционально незрелые родители боятся настоящих чувств и уклоняются от эмоциональной близости. Они используют механизмы психологической адаптации, помогающие им уйти от реальности, вместо того чтобы решать проблемы. Они не склонны к самоанализу и редко принимают на себя ответственность или извиняются. Незрелость заставляет их вести себя непоследовательно и делает их ненадежными в эмоциональном плане. Они могут игнорировать потребности детей, ставя себя на первое место. Из этой книги вы узнаете, что в случае с эмоционально незрелыми родителями потребности детей почти всегда проигрывают родительским инстинктам выживания.

Мифы и сказки рассказывали о таких родителях на протяжении многих веков. Вспомните: многие сказки повествуют о покинутых детях, которым приходится искать помощи у животных и других защитников из­-за беспечности, беспомощности или отсутствия родителей. В некоторых историях родители вообще выступают в роли злодеев, а детям приходится самим заботиться о собственном выживании. Эти истории пользуются популярностью на протяжении столетий, потому что они затрагивают общую тему: они рассказывают, как детям приходится заботиться о себе, потому что родители не уделяют им достаточно внимания или просто покидают их. Похоже, проблема эмоционально незрелых родителей известна с древних времен.

Тема эмоциональной заброшенности и эгоцентричных родителей встречается и в самых притягательных историях современной поп ­культуры. Истории эмоционально незрелых родителей и влияния, которое они оказывают на жизнь своих детей, рассказываются во многих книгах, фильмах и телевизионных передачах. В некоторых историях динамика детско- родительских отношений — главная тема; в других она может упоминаться в предыстории персонажа. Узнав больше об эмоциональной незрелости из этой книги, вы, возможно, вспомните знаменитых героев пьес и романов и, конечно же, начнете замечать незрелых людей в сюжетах новостных передач.

Знание о различиях в уровне эмоциональной зрелости поможет вам понять, в чем кроется причина эмоционального одиночества, которое вы испытываете, несмотря на заявления других людей о любви и близости к вам. Я надеюсь, что информация в этой книге даст ответы на вопросы, мучившие вас долгое время: например, вы сможете понять, почему общение с некоторыми членами вашей семьи приносит столько боли и раздражения. Хорошая новость заключается в том, что, усвоив понятие эмоциональной незрелости, вы сможете скорректировать свои ожидания в отношении других людей, принять тот факт, что отношения с ними возможны лишь на определенном уровне, и перестать обижаться на их недостаточную чуткость.

Психотерапевты давно знают, что эмоциональное отстранение от токсичных родителей помогает восстановить мир и независимость. Но как это сделать? Для этого нам необходимо понять, с чем мы имеем дело. В книгах об эгоцентричных родителях отсутствовало полное объяснение причин их ограниченной способности любить. Эта книга заполняет пробел, рассказывая, что такие родители, по сути, эмоционально незрелые люди. Поняв их особенности, вы сможете самостоятельно оценить уровень взаимоотношений, которые возможны или невозможны с вашими родителями. Это знание позволяет нам вернуться к себе и жить, руководствуясь нашей глубинной природой, а не сосредотачиваться на родителях, которые отказываются меняться. Понимание их эмоциональной незрелости освобождает нас от эмоционального одиночества, поскольку мы осознаём, что отсутствие родительского внимания никак не характеризует нас —  оно характеризует их. Когда мы видим причины, почему они не могут быть другими, мы можем наконец освободиться от нашего раздражения и сомнений, что нас можно любить.

ОСЕНЬ И ЛАМПА ДРУГА (это уже моя вставочка, Дарьи Константиновой:)

Как обычно, осень и переходное время года активизируют глубоко психические имаго (заряженные темы и конструкты). Дышите, мои хорошие, берегите себя, вкусно кушайте, отдыхайте, побольше спите, обнимайте себя. Может быть, вам поможет образ засыпающей природы – процессы замедляются до будущей весны. И все мы – часть природы – и тоже имеем право замедлиться, растянуться, мечтать, быть в тепле, смотреть на огонь и мечтать о весне, вспоминать о прошедшем лете. Предаваться экзистенциальным и философским размышлениям, писать письма, дневники, делать зарисовки. Слушать интересные лекции, учиться.

Находить свою стаю, себе подобных. Создавать пространство для себя и своих секретиков. В темные уголки души, если они зовут, заходить не одному, а с подмогой и с лампой. Обращайтесь за помощью и бережным сопровождением к специалистам, у меня есть лампа и местечки он-лайн и пару мест очно. Если депрессия, тревога, одиночество, серость, грусть, потеря себя, опор. Все-все мои любимые темы.

… можно ли меня любить?
… достоин ли я любви?
… чье-то невнимательное отношение ко мне характеризует другого человека, а не меня
… ко мне относятся неуважительно и пренебрегают мной не потому, что со мной что-то не так и я “бракованный”

Эти слова пришли ко мне во время чтения и редактирования книги про эмоциональную депривацию в детстве. Эта недополученность внимания, эмоциональной включенности родителей в детстве формирует у человека надолго ощущение психологической пустоты, одиночества в человеке, чувство покинутости, страх потерять, и, как следствие, эмоциональные зависимости и тревоги. Как говорила Ирина Глухова, чьи семинары я очень любила, “философы поневоле”. Ведь соприкоснуться с этой пустотой задача не для каждого в этой жизни. Что касается моей личности – всю жизнь наблюдаю, изучаю, пробую на вкус, исцеляю, принимаю и люблю свои пустоту и свое одиночество. Есть в этом такая замедленность и такой выдох.

(я постепенно публикую другие главы, предварительно редактируя их)

Глава 4

Четыре типа эмоционально незрелых родителей

Существует четыре типа эмоционально незрелых родителей, и любой из них может вызвать у детей чувства одиночества и незащищенности. Есть лишь один способ дать ребенку любовь, которая будет способствовать его развитию, но много способов оставить его потребность в такой любви неудовлетворенной. В этой главе мы посмотрим на четыре разных типа родителей, каждому из которых присущ свой особый вид эмоциональной незрелости. Хотя представители каждого типа проявляют эмоциональную нечувствительность по-­своему, результат один: их дети ощущают эмоциональную незащищенность.

Несмотря на разные стили общения, причиной поведения родителей всех четырех типов является эмоциональная незрелость. Все они зациклены на себе, склонны к нарциссизму и недостаточно надежны в эмоциональном плане. Все, как правило, эгоцентричны, нечувствительны и имеют ограниченную способность к настоящей эмоциональной близости. Все используют неадаптивные механизмы психологической защиты, которые скорее искажают реальность, чем помогают с ней справиться (Vaillant, 2000). Наконец, все они используют детей, чтобы почувствовать себя лучше, что часто приводит к смене ролей в отношениях между родителем и ребенком, оставляя последнего беззащитным перед непосильными для него взрослыми проблемами.

Кроме того, эти четыре типа эмоционально незрелых родителей плохо умеют сочувствовать другим людям. У них огромные проблемы с границами, поэтому они либо пытаются сблизиться слишком сильно, либо отказываются от взаимодействия совсем. Большинство плохо переносят фрустрацию и используют эмоциональный шантаж или угрозы, чтобы получить то, что им нужно, вместо того чтобы договариваться. Все четыре типа отказываются видеть в детях отдельных личностей  и  рассматривают  их  исключительно с точки зрения удовлетворения своих потребностей. К какому бы из четырех типов ни относился родитель, в результате ребенок чувствует себя лишенным собственного «я» (Bowen, 1978), поскольку его потребности и интересы перекрываются тем, что важно родителю. Прежде чем мы подробнее рассмотрим каждый из четырех типов, давайте уделим немного времени предыдущим исследованиям, посвященным теме влияния различных подходов к воспитанию на формирование качественной привязанности у младенцев.

Как разные подходы к воспитанию влияют

на формирование привязанности у младенцев

Мэри Эйнсворт, Сильвия Белл и Донелда Стейтон (1971, 1974) провели известное исследование привязанности младенцев. Впоследствии это исследование неоднократно повторялось. В числе прочего оно включало в себя наблюдение за матерями и выявление характеристик, связанных с формированием надежной или ненадежной привязанности у младенцев. В статье, опубликованной в 1974 году, исследователи указывают четыре критерия, по которым они оценивали поведение матерей по отношению к детям: чувствительность/бесчувственность, принятие/отвержение, сотрудничество/вмешательство и доступность/игнорирование. Они выяснили, что «степень чувствительности» матери была «основной переменной в том смысле, что матери с высоким уровнем чувствительности также получали высокие оценки за принятие, сотрудничество и доступность, а матери с низким уровнем принятия, сотрудничества или доступности также демонстрировали низкий уровень чувствительности» (1974, с. 107). Эйнсворт и ее коллеги отмечают, что в ходе экспериментов они наблюдали четкую тенденцию: дети более чувствительных матерей демонстрировали более надежную привязанность.

Вот как эти исследователи описывают чувствительных матерей младенцев, демонстрировавших надежную привязанность: «Таким образом, высокочувствительные матери, как правило, доступны для своих детей и замечают даже их более тонкие попытки общения, сигналы, желания и настроения; кроме того, такие матери точно интерпретируют воспринимаемое и проявляют эмпатию по отношению к детям. Чувствительная мать, вооруженная пониманием и эмпатией, умеет своевременно реагировать на потребности ребенка и взаимодействует с ним уместным образом — уместным как с точки зрения вида взаимодействий, так и с точки зрения их количества» (1974, с. 131).

Однако поведение матерей,  чьи  дети  демонстрировали ненадежную привязанность, сильно отличалось. Вспомните, о чем шла речь во второй и третьей главах этой книги, и сравните приведенное ниже описание нечувствительных матерей из работы Мэри Эйнсворт и ее коллег с характеристиками тех, кого я называю эмоционально незрелыми родителями: «Матери с низким уровнем чувствительности плохо осознают поведение ребенка либо потому, что игнорируют его, либо потому, что им не удается заметить в его действиях более тонкие и трудно выявляемые попытки общения. Более того, нечувствительные матери часто не понимают и те аспекты поведения ребенка, которые они осоз­нают, либо интерпретируют их неверно. Мать может более или менее точно понимать действия и настроения своего ребенка, но при этом быть неспособной проявлять к нему эмпатию. Из-­за  недостатка  понимания  или  эмпатии  матери с низким уровнем чувствительности несвоевременно реагируют на проявления ребенка либо с точки зрения планирования взаимодействия, либо с точки зрения быстроты реакции. Кроме того, матери с низким уровнем чувствительности часто неправильно строят свое общение с ребенком, выбирая не тот вид взаимодействия или предлагая его не в том количестве, то есть такие взаимодействия воспринимаются как фрагментарные и плохо выраженные» (Ainsworth, Bell, and Stayton 1974, с. 131).

Результаты исследования свидетельствуют, что чувствительность и способность к эмпатии матери оказывают сильное влияние на качество привязанности младенца в его отношениях с ней.

Четыре типа эмоционально незрелых родителей Учитывая всё, что мы только что узнали о формировании привязанности у младенцев, давайте посмотрим на выделенные мной четыре типа эмоционально незрелых родителей. Как уже отмечалось, все они могут вызвать у ребенка ощущение незащищенности. Каждый из типов по­своему подрывает чувство безопасности ребенка, и все они демонстрируют ограниченную эмпатию, ненадежность эмоциональной поддержки и существенный недостаток чувствительности.

Следует также понимать, что проявление каждого типа с разной степенью нарциссизма варьируется от умеренного до тяжелого. В особо тяжелых случаях родитель может страдать психическим заболеванием, подвергать ребенка физическому или сексуальному насилию. Эмоциональные родители находятся во власти своих чувств, демонстрируя то чрезмерную вовлеченность, то ее резкое снижение. Они пугающе нестабильны и непредсказуемы. Такие люди одержимы тревогой и рассчитывают на то, что другие помогут им почувствовать почву под ногами. Они воспринимают мелкие неприятности как конец света и уверены, что окружающие могут их либо спасти, либо покинуть.

Одержимые  родители  компульсивно  целеустремленны и всегда заняты. Они не могут перестать пытаться довести до совершенства все, что их окружает, включая других людей. Хотя они редко прерывают свою бурную деятельность на время, достаточное для того, чтобы почувствовать настоящую эмпатию к своим детям, они пытаются контролировать их жизнь и постоянно вмешиваются в нее.

Пассивные родители не хотят ни во что вмешиваться и стараются не иметь дела с тем, что их расстраивает. На первый взгляд, они кажутся более безобидными, чем родители других типов, но их поведение имеет свои негативные последствия. Они часто оказываются в тени более доминантного партнера и иногда даже закрывают глаза на жестокое обращение с детьми и халатное отношение к ним. Они приспосабливаются к жизни, стараясь не замечать серьезности проблем и игнорируя их.

Отвергающие родители ведут себя так, что вы невольно задумываетесь, зачем им вообще нужна семья. Какими бы ни были их проявления, умеренными или тяжелыми, они пытаются избежать эмоциональной близости и общения с деть-ми. Их терпимость к потребностям других практически равна нулю, а все взаимодействие с ними сводится к командам, скандалам или избеганию семейной жизни. Некоторые более спокойные представители этого типа могут принимать участие в стандартных семейных занятиях, но от них также сложно добиться настоящей близости или вовлеченности. По большей части они хотят, чтобы их оставили в покое и дали заниматься, чем им хочется. Читая приведенные ниже описания, помните, что некоторые родители могут сочетать в себе характеристики нескольких типов. Хотя многие родители  относятся к  одной из категорий, при определенных стрессовых условиях они могут демонстрировать поведение, свойственное другому типу. Во всех описаниях есть общее: ни один из типов не может последовательно вести себя таким образом, чтобы у ребенка сформировалось  чувство  уверенности в  отношениях с родителем. Однако каждый тип оказывает негативное влияние на формирование этой уверенности по-­своему. Помните, что моя цель в этой главе заключается лишь в том, чтобы дать описание четырех типов поведения родителей. О способах взаимодействия с ними я расскажу в следующих главах.

Эмоциональный родитель

Эмоциональные родители — самые инфантильные из описанных четырех типов. Они производят впечатление людей, за которыми нужно присматривать и с которыми необходимо обращаться бережно. Их легко расстроить, и все в семье готовы пойти на всё, чтобы их успокоить. Когда эмоциональные родители уходят в срыв, они тянут детей за собой. Детям приходится испытывать на себе их отчаяние, ярость или ненависть во всей их силе. Неудивительно, что всем в семье кажется, что они постоянно ходят по тонкому льду.

Эмоциональная нестабильность таких родителей — самая непредсказуемая черта их характера.

В особо тяжелых случаях такие родители откровенно психически больны. Они могут страдать от психотического, биполярного, нарциссического или пограничного расстройства личности. Иногда их необузданная эмоциональность может даже привести к попыткам суицида или физическим нападениям на других. Рядом с ними люди чувствуют себя неспокойно, потому что их эмоции быстро выходят из­под контроля и потому что страшно наблюдать, как кто­то, кого ты знаешь, полностью теряет самообладание. Угрозы самоубийства особенно сильно пугают детей, которые чувствуют на себе непомерное бремя сохранить жизнь родителя, но при этом не знают, что делать. В более спокойных случаях самой большой проблемой является эмоциональная нестабильность, которая может проявляться в форме истерического или циклотимического расстройства личности. Последнее характеризуется чередованием легкой депрессии и легкой приподнятости.

Вне зависимости от степени  выраженности  проблемы все родители этого типа с трудом переносят стресс и эмоциональное возбуждение. Они теряют эмоциональный баланс и контроль над поведением в ситуациях, с которыми вполне могут справиться зрелые взрослые. Конечно, злоупотребление химическими веществами может еще больше нарушить этот баланс и отрицательно повлиять на способность таких людей переносить фрустрацию и стресс.

Как бы такие родители ни пытались себя контролировать, их действиями  управляют  эмоции. Они  видят  мир в черно­белом цвете, всегда ведут счет, не прощают обиды и пытаются контролировать других, играя на их чувствах. Их переменчивое настроение и реактивность делают их ненадежными и пугающими. И хотя они могут притворяться беспомощными и часто считают себя жертвами, жизнь семьи всегда вращается вокруг их настроения. Они часто могут контролировать себя за пределами собственного дома, следуя конкретной роли, но в собственной семье они в полной мере демонстрируют свою импульсивность, особенно находясь в состоянии интоксикации. Степень их пренебрежения какими бы то ни было ограничениями может быть шокирующей.

Многие дети таких родителей привыкают подчиняться желаниям других людей (Young and Klosko, 1993). Поскольку они выросли в постоянном ожидании эмоциональных взрывов родителей, они могут быть чрезмерно внимательными к чувствам и настроениям окружающих, часто в ущерб своим интересам.

****

Резюме Дети по-­разному реагируют на отношения с эмоционально незрелыми родителями, но все они бессознательно создают исцеляющие фантазии о том, как все могло бы стать лучше. Если истинное «я» ребенка не принимают, он разовьет ролевое «я», которое позволит ему играть важную роль в семье.

Кроме того, в ответ на взаимодействие с эмоционально незрелыми родителями у детей развивается один из двух основных стилей адаптации: экстернализация или интернализация.

Экстернализаторы считают, что решение их проблем придет извне, а интернализаторы, как правило, ищут решение проблем внутри себя. В определенные моменты у каждого их этих адаптационных стилей могут быть свои преимущества, но интернализация с меньшей вероятностью приведет к возникновению конфликта или поставит окружающих в трудное положение. Вместо этого трудности интернализаторов, скорее всего, приведут к внутреннему стрессу.

В следующей главе мы внимательно рассмотрим интернализацию как стиль психологической адаптации. Вы увидите, как детские исцеляющие фантазии интернализаторов могут заманить их в ловушку саморазрушительных ролей и как возврат к своему истинному «я» может вновь освободить их.

Глава 6

Каково это — быть интернализатором

В детстве восприимчивые интернализаторы не могут не замечать отсутствия настоящей связи с родителями. Они ощущают эмоциональную боль сильнее, чем менее чувствите­льные дети, и поэтому жизнь с эмоционально незрелыми родителями оказывает на них более сильное влияние. Интернализаторы тонко чувствуют нюансы отношений с близкими, поэтому острее осознают болезненное одиночество, возникающее во взаимодействии с эмоционально невовлеченными родителями.

В этой главе мы подробнее рассмотрим черты характера интернализаторов. Мы также узнаем о недостатках интернализации как стиля психологической адаптации, в частности о том, как надежда на близкие отношения может заставить людей делать слишком много для других, практически игнорируя собственные потребности.

Интернализаторы отличаются высокой чувствительностью и восприимчивостью. Если вы интернализатор, вы, возможно, задаетесь вопросом, откуда у вас взялась такая чувствительность к внутреннему состоянию окружающих. Такая настроенность на чувства и потребности других людей может быть обусловлена особенностями вашей нервной системы.

Интернализаторы чрезвычайно чувствительны и замечают намного больше, чем остальные. Они реагируют на жизнь как эмоциональные камертоны, улавливая вибрации окружающих и мира вокруг них и резонируя с ними. Эта восприимчивость может быть одновременно и благословением, и проклятием. Вот как это описал один мой клиент: «Мой мозг впитывает все! Удивительно, сколько всего я замечаю, все это просто просачивается в меня».

Интернализаторы могут обладать чувствительной нервной системой с рождения. По данным исследований, разница в уровне сонастроенности младенцев с окружающей средой может быть заметна в очень раннем возрасте (Porges, 2011).

Некоторые из них демонстрируют более высокий уровень восприимчивости и устойчивого интереса, чем другие уже в пять месяцев (Conradt, Measelle, and Ablow, 2013). Кроме того, как оказалось, эти характеристики коррелируют с видами поведения, свойственными детям в более взрослом возрасте.

В обзоре своих исследований и работ коллег нейропсихолог Стивен Порджес (2011) приводит веские доказательства наличия врожденных неврологических различий у новорож­денных. Его исследования свидетельствуют о том, что способность людей успокаивать самих себя и регулировать психологические функции в условиях стресса может значительно отличаться уже в раннем возрасте. Я считаю, что это указывает на вероятность предрасположенности к определенному стилю адаптации с младенчества.

Интернализаторы испытывают сильные эмоции. В отличие от экстернализаторов, интернализаторы не выплескивают свои эмоции сразу, поэтому чувства могут усилиться, пока их удерживают внутри. Неудивительно, что интернализаторов часто считают излишне чувствительными или эмоциональными, ведь они чувствуют всё очень глубоко. Когда интернализаторы испытывают болезненное чувство, они вполне могут грустить или заплакать, и это как раз то, чего не могут вынести боящиеся эмоций родители. С другой стороны, когда сильные эмоции охватывают экстернализаторов, они отыгрывают их через поведение, до того, как испытают сильный внутренний стресс. Именно поэтому окружающие считают, что у экстернализатора проблемы с поведением, а не эмоциональная проблема, несмотря на то что именно эмоции являются причиной поведения.

Эмоционально незрелые родители могут накричать на экстернализатора или наказать его за плохое поведение, при этом они, скорее всего, с пренебрежением отнесутся к чувствам интернализатора или отвергнут их. Набор их типичных реакций в этом случае включает осуждение, презрение и высмеивание. Таким образом, экстернализаторам дают понять, что их поведение является проблемой, а интернализаторы делают вывод, что проблема заключена в самой их природе. Например, отец одной женщины насмешливо заявил, что, если она когда­-нибудь напишет книгу о своей жизни, ей надо назвать ее «Как я пыталась помочь слезами горю».

Ей было очень обидно, потому что она знала, что ее эмоциональность — это черта, которую она не в силах изменить. Сарказм отца попал ей точно в сердце.

Интернализаторам свойственна глубокая потребность в близости. Благодаря настроенности на чувства интернализаторы остро ощущают качество эмоциональной близости в отношениях.

Они жаждут спонтанного проявления чувств и эмоциональной близости и не могут довольствоваться малым. Именно поэтому, воспитываясь в семье с эмоционально незрелыми родителями, они испытывают болезненное одиночество.

У интернализаторов есть одна общая черта: им необходимо делиться тем, что происходит у них внутри. В детстве потребность в искренней эмоциональной связи является центром их существования. Ничто не причиняет им такой душевной боли, как взаимодействие с кем-­то, кто отказывается общаться с ними на эмоциональном уровне. Непроницаемое лицо убивает в них что-­то. Они внимательно наблюдают за людьми, выискивая знаки того, что им удалось наладить контакт. Это не просто желание пообщаться или найти кого­-то, с кем можно поболтать; это мощный голод по настоящей связи, от сердца к сердцу, с человеком, разделяющим их ценности и способным их понять. Для интернализаторов нет ничего более радостного, чем встретить кого-­то близкого по духу. Когда им не удается наладить такой контакт, они испытывают эмоциональное одиночество.

В главе 4 уже упоминалось, что эта потребность в эмоциональном отклике и взаимном общении с родителем является нормальной для младенцев с надежной привязанностью. Именно так и происходит формирование связи между родителем и ребенком. Исследования показывают, что дети с надежной привязанностью испытывают стресс и эмоциональный срыв, если их матери перестают реагировать на их проявления и менять выражение лица (Tronick, Adamson, and Brazelton, 1975). Видеоролики по запросу «still face experiment» на YouTube прекрасно иллюстрируют остроту детской реакции.

Дети эгоцентричных родителей, склонные к интернализации проблем, часто думают, что, если они будут скрывать свои потребности и помогать родителям, они смогут заслужить их любовь. К сожалению, то, что на вас рассчитывают, еще не значит, что вас любят, и эмоциональная пустота, к которой ведет эта стратегия, со временем становится очевидной. Ни один ребенок не будет настолько хорошим, чтобы вызвать любовь у эгоцентричного родителя. Тем не менее эти дети верят, что за привязанность нужно платить, ставя потребности других людей на первое место и считая их важнее себя. Они уверены, что, отдавая, смогут сохранить отношения. Дети, которые стараются заслужить любовь родителей, не догадываются, что безусловную любовь нельзя купить за хорошее поведение.

История Логан. Логан был 41 год, она профессионально занималась музыкой. Когда она вошла в кабинет, воздух вокруг нее вибрировал от сдерживаемой энергии, а ее рыжие волосы развевались и напоминали грозовую тучу. Она была очень худа и одета в черное. Она сразу перешла к делу.

Логан обратилась за помощью из-за неспособности отвлечься и расслабиться. Она знала, что причина многих ее проблем кроется в гневе, который она испытывала по отношению к членам семьи. Этот гнев был связан с недостатком эмоциональной чуткости в их отношениях. Несмотря на то что Логан воспитывалась в традиционной религиозной семье, где постоянно подчеркивалась важность близких отношений и верности, она не чувствовала связи со своими родными. Она не могла понять, как ей общаться с родителями, братьями и сестрами, чтобы иметь с ними отношения и в то же время оставаться собой. «Я так устаю от их равнодушия, — сказала Логан со злостью. — Я не могу заставить их выслушать меня или хотя бы увидеть меня настоящую». Но тут ее плечи опустились, и она сказала тихим, менее уверенным голосом: «Из меня хотели вырастить хорошую маленькую девочку, но у меня не очень получалось ей быть. Когда я расстраивалась, меня игнорировали. Они бы не заметили, даже если бы я вдруг загорелась».

Под гневом Логан скрывалась застарелая печаль. Она пыталась понять, почему она чувствовала себя отвергнутой, несмотря на, казалось бы, нормальное поведение родителей.

Ее чувство изоляции противоречило представлениям родителей о близости и любви, царящих в их семье. Она думала, что, возможно, с ней что-то не так; может быть, она просто слишком многого требовала от них.

Будучи интернализатором, Логан всегда испытывала сильную потребность в искренней эмоциональной связи. К сожалению, ее эгоцентричные братья, сестры и родители не были заинтересованы в таких отношениях. Никто в семье не обращал внимания на чувства, и ее энтузиазм игнорировался. Из-за своей эмоциональной незрелости все ее близкие строго придерживались своих узких семейных ролей.

Вот как Логан подытожила ситуацию: «Мои родители понятия не имеют о том, что такое эмпатия. Мы с ними всегда на разной волне. Они не хотят быть на моей волне. Для них такое поведение безопаснее, но меня это выматывает».

Как бы ни старалась, Логан не могла заставить себя стать обычным человеком, с которым ее эмоционально незрелые родители могли бы поддерживать отношения, и она чувствовала, что все ее попытки наладить более искренний и близкий контакт с ними заканчиваются ничем. Неудачи погрузили ее в пучину неуверенности в себе и сильного замешательства.

Может быть, она была не в своем уме, раз требовала так много от своих родных?

Логан страдала от эмоциональной боли долгое время, но этого никто не замечал, потому что она была умной и успешной.

Однако, несмотря на все свои достижения, из-за недостатка эмоциональной близости в семье Логан чувствовала пустоту внутри. Чтобы как-то компенсировать отсутствие близких отношений, Логан часто старалась вызвать улыбку у других людей и делать так, чтобы им было хорошо. Она чувствовала, что ее будут ценить только за то, что она может сделать, а не за то, кем она является.

Интернализаторы инстинктивно стремятся к искреннему взаимодействию. Чувства изоляции и отчуждения вызывают стресс, но вы когда­-нибудь задумывались, почему? Только ли в том дело, что быть одному не так приятно и весело? Возможно, есть более глубокие причины, что-­то настолько свойственное природе человека, что самыми страшными наказаниями являются бойкот, остракизм, одиночное заключение и изгнание. Почему эмоциональная связь играет такую важную роль?

По данным исследования нейропсихолога Стивена Порд­жеса (2011), в процессе эволюции у млекопитающих развился уникальный инстинкт: они успокаиваются, находясь рядом или общаясь с другими представителями своего вида.

В отличие от рептилий, у которых есть лишь три варианта инстинктивной реакции на стресс — борьба, побег или замирание, — млекопитающие могут снизить скорость сердцебиения и физическое воздействие стресса на организм путем ободряющего контакта с сородичами. Определенные проводящие пути блуждающего нерва в мозгу млекопитающих развились таким образом, что достигнуть снижения уровня выброса гормонов стресса и скорости сердцебиения можно при помощи физической близости, прикосновений, успокаивающих звуков и визуального контакта. Это помогает сохранять ценную энергию и создает приятные социальные связи, поддерживающие прочные отношения в группах.

Для всех млекопитающих, включая людей, желание искать утешения является своего рода волшебством. Даже если опасность никуда не делась, отдельные особи могут оставаться относительно спокойными, до тех пор, пока они ощущают связь со своим стадом, стаей или кругом близких. Жизнь большинства млекопитающих наполнена стрессом, но, благодаря инстинкту взаимодействия с другими, мы можем найти утешение и восстановить энергию, просто обратившись за поддержкой к другому. Это дает млекопитающим огромное преимущество над другими животными и возможность управлять стрессом энергетически эффективным способом, поскольку им не нужно вступать в борьбу, спасаться бегством или замирать, сталкиваясь с угрозой.

Стремление поддерживать связь с другими — это нормально и не признак излишней зависимости. Интернализаторам важно научиться видеть свое инстинк­тивное стремление к эмоциональной вовлеченности в позитивном свете, вместо того чтобы считать его признаком своей излишней эмоциональной зависимости от окружающих. Люди, которые в состоянии стресса инстинктивно обращаются за поддержкой к другим, становятся сильнее и лучше адаптируются. Даже если равнодушный родитель стыдил интернализатора за то, что ему было необходимо внимание, его эмоциональные потребности свидетельствуют, что инстинкт млекопитающего, заставляющий обращаться за поддержкой, работает правильно. Интернализаторы инстинктивно знают, что во взаимозависимости, свойственной всем млекопитающим, кроется сила. Только эмоционально незрелые люди, которые боятся своих и чужих чувств, считают потребность в сочувствии и понимании признаком слабости.

Налаживание эмоциональных связей за пределами семьи. Из­-за своей восприимчивости и сильной потребности в социальном взаимодействии дети­ интернализаторы, как правило, хорошо умеют находить потенциальных кандидатов для налаживания эмоциональной связи за пределами семьи. Они замечают, когда к ним относятся по­-доброму, и инстинктивно ищут отношений с надежными людьми, чтобы получить повышенное чувство безопасности. Многие мои клиенты с теплотой вспоминают о соседях, родственниках или учителях, которые сыграли огромную роль в их жизни, помогли им почувствовать свою ценность и дали возможность побыть объектом чьей-то заботы. Другие нашли подобную поддержку в отношениях с домашними любимцами или друзьями детства. Интернализаторы могут чувствовать эмоциональную подпитку, даже наслаждаясь красотой природы или произведения искусства. Еще одним источником эмоциональной заботы для них может стать духовность: интернализаторы могут строить отношения с силой, более могущественной, чем они сами, которая присутствует в их жизни, что бы ни случилось.

У экстернализаторов также имеются потребности в эмоциональном утешении, но они зачастую навязывают их окружающим, делая тех заложниками своей реактивности. Они часто используют свое поведение, чтобы добиться определенной реакции от других людей, но, поскольку они делают это через манипуляции, внимание, которое они получают, никогда не дает такого же удовлетворения, как внимание, полученное в свободной и искренней эмоциональной близости.

Экстернализаторы также требуют внимания от окружающих, давя на их чувство вины. В результате люди могут чувствовать, что вынуждены помогать им, хотят они того или нет, что в конечном счете не вызывает ничего, кроме раздражения.